убежден, что любит Сару. Он воскресил значение слова «любовь», вспомнив, как Сара репетировала раз за разом перед зеркалом, как скажет это тому самому Хьюго. Он знал, что она любит его не меньше, если не больше, ведь Сара нанимала мойщиков, чтобы те намывали его шлюз. На языке кораблей – это что-то, да значит! А уж когда он обрел плоть, то сама мысль о том, что она намоет ему шлюз - пускала по телу предвкушающий блаженство разряд, непонятный ни одному человеку.
— Что с твоим лицом? — спросила девушка.
— Кажется, я понял, что такое любовь!
Зрачки девушки расширились. Хьюго был заворожен своим отражением. Такой смешной и изогнутый. Ему было интересно: красавица тоже думает об этом? Уголки ее губ насмешливо приподнялись, потому что он смешной? Или изогнутый? И почему она приближается!? И тянется губами к щеке?
— Это только начало, — звонко поцеловала она щеку. У Хьюго зазвенело в ухе.
Будучи кораблем Хьюго любил баловаться с проводкой. О, это ощущение, когда тебя немного замыкает, бац! От человека бы завоняло жареным, а члены экипажа выкинули останки вакуум, но Хьюго практиковался так долго, что знал, как доставить себе удовольствие. Поэтому ощущение от поцелуя повергло его в шок. Это было нечто невероятное и немыслимое, ведь до этой секунды он и не догадывался, что людей тоже может замыкать. Он не был кораблем, но не растерял старые привычки. Смотря на эту красавицу, Н. Хьюго чувствовал, что хочет доверить ей свой шлюз.
Извозчик остановился за несколько сот метров от указателя «улица Шекли». Джонни едва успел распрощаться со стариком и конями, а повозка уже мчалась назад во весь опор, будто впереди их поджидает нечто ужасное. Дойдя до указателя, Джонни заметил другой. Сквозь перечеркнутую черным надпись легко читалось: «Улица последней очереди». Рядом с ней, красным цветом, похожим на кровь выведено: «Здесь начинается улица Шекли». Останки людей и пришельцев разлагались справа в овраге. Большая часть мертвецов давно лишились кожи и мяса. Хватит и дуновения ветра, чтобы трухлявые кости разлетелись как песок по асфальтовому пляжу. Группы людей и пришельцев ничем не похожих на бюрократов шли по тротуару, обходя заросшие грязью экипажи и такси, которые не смог бы оживить даже самый искусный механик. Какое бы название эта улица не носила: «Улица последней очереди» или «Шекли», ей бы больше подошло «мертвая улица» или «улица стервятников», ведь никто не гнушался позаимствовать у мертвецов талоны.
Джонни выругался, осознав, что лагерь «Восточная очередь» и все пришельцы неподалеку – жулики, которые наживаются на новичках, таких как он сам. Но почему они боятся брать талоны?
— А, осознал, что в городке тебя разводили на талоны? — явно получая нездоровое удовольствие проговорил незнакомец.
— Угу, — ответил Джонни.
— Это часть игры в этой вселенной, но раз ты здесь, то дальше – узнаешь больше, поэтому: добро пожаловать!
Не дожидаясь, когда Джонни что-нибудь ответит, незнакомец вырвал талоны из рук обветшалой старушки, и, насвистывая развеселую мелодию, отправился по своим делам.
Собирая талоны тут и там в таком количестве, что можно купить всю эту сраную вселенную, Джонни перекинулся парой слов с незнакомкой, которая с особым наслаждением оторвала конечность тому, кто похож на арахнида. Девушка буднично разломила ее пополам. Ее глаза блестели также, как у ребенка при виде торта. Девушка вгрызлась в мясо замычав от наслаждения, по губам струился зеленоватый сок, от вида которого Джонни передернуло.
— Это улица, куда должны все прийти с бланками? — он с трудом оторвал взгляд от девушки и вперил его в линию горизонта.
— Угу, на том здании до сих пор написано: «Ушли на обед, скоро вернемся», как видишь – вернулись! Да и бланков столько, что можно чемпионат по нырянию в космоворот устраивать! — она утерла рукавом сок с губ.
— И как же выбраться из этой вселенной?
— Не знаю, красавчик, но будет время заглядывай к нам в бар?
— В какой?
— Лучше в «Круг», там всегда есть чем заняться! — она игриво подмигнула Джонни, он никак не отреагировал.
Каждый курильщик чувствует момент, когда нужно поставить мир на паузу и просто дебильно уставиться в одну точку, ни о чем не думая. Джонни прикурил и вместе с дымом вдохнул сотни отравляющих рассудок мыслей: почему они не покинули эту очередь? Может вначале улицы стоял кордон, блокирующий этих «удачливых»? Как отсюда выбраться? Как найти Кейт? Слишком много «как», плодящих новые «как» ... Он выбросил сигарету, не докурив и до половины, и побежал в сторону Пятой авеню.
Пришельцы торопились куда-то, говоря по сотовым телефонам, которые в этой вселенной пользуются особым спросом: «Бланки, суки, бланки!», — поток орущих про бланки проплывал мимо завсегдатаев баров, которые мерились силами и делились сигаретами с дамами, чьи улыбки блестели, но не так, как когда мимо проходил Серебряный. Дамочки кокетливо улыбались Джонни. Их полупьяные кавалеры опускали колкости, на которые пират никак не реагировал, хотя мозговышибатель и не прочь накормить того зеленоголового урода свинцом. Толстозадая девка, которую можно использовать вместо баррикад перегородила дорогу. Она наматывала сальные кудри на пухлые пальцы, которыми можно прокормить всех тех падальщиков, что питаются останками в овраге: «Красавчик, не хочешь поразвлечься?», — глухо отбили ее губы, донеся до Серебряного лишь: «вуб-буб-буб». Пират жалел, что не владеет рыбьим, чтобы доходчиво объяснить, куда ей следует отправиться со своим предложением, а потому сказал: «Через полчасика, крошка, мне нужно уладить одно дельце». Завсегдатаи улыбнулись мужской шифровке, и на возражения девки – отвлекли её какой-то чушью.
Под указателем «здесь кончается Пятая авеню» стоял торговец, который выглядел не так карикатурно, как в прошлый раз. Маска серьезности ему шла, что тому медведю парик. Он крепко обнял Джонни, тот не понял в чём причина такого панибратства, но не стал возникать. Торговец повел его в сторону парка, через который тянулись мертвецкие очереди.
— На Пятой авеню – другая жизнь, — задумчиво сказал торговец.
И вправду. Эти птички, тянущие жилы из тушки большого медведя – поистине олицетворяют собой красоту этого места. Джонни хотелось разделить этот момент с Кейт. У неё бывает настроение полюбоваться бессмысленной жестокостью. Не спеша. Покуривая сигарету и медленно выдыхая дым, будто никогда больше ничего удивительного не произойдет.
