Наконец добрались до примеченного Мишкой места. Листвяна обвела взглядом луговину, соскочила с телеги и немного прошлась туда-сюда. Сорвала и помяла в руках пучок травы, оглядела окружающий луговину лес.
– Михайла, а что ж вы сюда скотину пастись не гоняете? Трава хороша, да и просторно – стадо много дней здесь держать можно.
– Далековато, да и коряг много половодье оставляет, скотина ноги побьет. Сейчас-то их в траве уже почти не видно, но если походить тут, чуть не на каждом шагу спотыкаться будешь.
– Если коряги остаются, то это хорошо. Значит, течения сильного здесь не бывает, землю не смоет, а ил осядет. Хорошее место для огородов. Завтра же сюда баб пришлю.
Мишке ее тон не понравился. Сказано было так, словно у Листвяны были собственные холопки.
– У матери сначала спросись, если позволит, пришлешь, – наставительно изрек Мишка.
– Как бы скоро у Спиридона спрашиваться не пришлось…
– А вот это – не твоего ума дело!
Мишка нарочно ответил грубо, понимая, что умная баба намеренно заводит его, чтобы он совсем позабыл о рискованном для нее разговоре про стрельбу из лука. Листвяна ни словом не ответила на Мишкину грубость и перевела разговор на то, что хорошо бы на денек прислать сюда учеников воинской школы, чтобы помогли очистить луговину от коряг и обнести плетнем от лесного зверья.
«Как же ты так прокололась, бабонька? Захотелось покрасоваться, показать, что не простая баба по хозяйству, да ненароком увлеклась? Случается. Особенно в тех случаях, когда очень долго приходится себя сдерживать, вынужденно играть роль, не очень совпадающую с истинным характером. Неужели дед ничего не замечает? Впрочем, то, что даже умнейших мужиков бабы запросто водят, как козлов на веревочке, – настолько обычная вещь, что об этом даже смешно говорить.
Тем более что Листвяна для деда, скорее всего, лебединая песня. Он столько лет вдовствовал, что если с умом, то из него веревки вить можно. А Листвяна не дура, и если она ему еще и сына родит… Нет, с дедом на эту тему говорить бесполезно. Правильнее, наверно, будет поговорить с матерью – бабы в таких делах секут лучше и друг друга не жалеют.
А еще лучше будет расспросить о Листвяне ребят из Куньего городища. Не может быть, чтобы из нескольких десятков парнишек не нашлось кого-нибудь, кто знает ее хорошо, – соседа или дальнего родственника. Вот ведь еще одна головная боль, мало мне других забот…»
* * *
Едва въехав в ворота воеводского подворья, Мишка понял, что возглавляемая дедом экспедиция по поимке «диверсантов» возвратилась домой – под навесом топталось полтора десятка коней, а с той стороны, где располагалась баня, доносился гвалт мальчишеских голосов. Голоса были веселыми, из чего Мишка заключил, что экспедиция закончилась удачно или, по крайней мере, обошлась без потерь в личном составе. Соскочив с телеги, он небрежно бросил вожжи Листвяне и отправился в дедову горницу, расположенную на третьем этаже нового здания. Дед выполнил обещание и перебрался жить на самую верхотуру, хотя ему и нелегко было на протезе вышагивать по лестницам вверх-вниз.
В горнице, распаренные и благодушные, сидели в одних рубахах, потягивая пивко, дед и Лавр, видимо, как раз вернувшийся с Выселок. Дед расслабленно оперся спиной о стену и слегка покачивал культей, торчавшей из-под полы рубахи, а Лавр что-то неспешно ему объяснял, время от времени прихлебывая из ковша пиво.
– А-а, Михайла! – дед расправил мокрые от пива усы и изобразил на лице строгость. – Тебя где носит?
– Ездил с Листвяной место под новые огороды смотреть. Здравствуй, деда, здравствуй, дядя Лавр.
Лавр кивнул в ответ на Мишкино приветствие, а дед дурашливо изумился:
– А я-то все думаю: куда ключница подевалась? Ну и как съездили?
– Хорошо съездили, деда, место удачное. А ты как съездил?
– Кхе…
Дед потянулся к копченому лещу, но сидя, откинувшись назад, до блюда с рыбой было не достать. Сесть прямо дед, видимо, поленился и зашевелил пальцами над столом, выбирая другую закуску.
«Кресло ему сделать, что ли? Все-таки граф. Вот посевная кончится, озадачу плотников».
Лавр, заметив отцовское затруднение, подвинул блюдо с рыбой на край стола. Дед, удовлетворенно хмыкнув, ухватил рыбину.
– Как съездил, спрашиваешь? – Дед указал рыбиной на кучу каких-то вещей, сваленных на лавке. – А вот сам посмотри.
На лавке лежали заплечные мешки, скомканные маскхалаты, оружейные пояса, еще какая-то мелочь… И посреди всего этого развала красовался Мишкин самострел.
«Значит, догнали! Замечательно! А сейчас, похоже, будет то самое, что обещала мать, – клизма за утерю оружия. Ну что ж, служба есть служба, никуда не денешься».
Мишка встал по стойке «смирно», сделал военно-тупое выражение лица и гаркнул по-строевому:
– Виноват, господин сотник!
– Кхе? – почему-то это «Кхе» прозвучало удивленно. – Что виноват, это ты верно говоришь… – Дед задумчиво почесал рыбьей мордой кончик носа и уставился в глаза лещу, словно неожиданно встретил на улице старого знакомого. – А в чем виноват-то? А?
– В потере оружия и оставлении его в руках врага! Готов понести заслуженное наказание, господин сотник! – Мишка аж сам умилился армейскому изяществу формулировки собственной вины и покаяния.
– Кхе! – деду Мишкино выступление тоже понравилось. – Готов, значит… Это хорошо, что готов. А кто ж тебя овиноватил-то?
– Э-э… – Мишка слегка растерялся и сбился с настроя. – Матушка сказывала, что раньше за потерю оружия ратников казнили или изгоняли…
Трах! Дед от души треснул лещом по столешнице.
– Слыхал, Лавруха? Стоит бабу к воинским делам хоть чуть-чуть подпустить, так она уже и воеводой себя воображает! Один против пятерых в засаду попал, троих уложил, сам ушел, своих упредил, след беглых указал, так еще и виноватый с ног до головы! Нет, ты слыхал, Лавруха?
– Так баба же, – философски пожал плечами Лавр.
– И этому голову задурила! – продолжал кипятиться дед. – Наказание он готов понести! А, Лавруха?
– Так дите ж еще, – продолжил Лавр в том же тоне.
– Во-во! Войско, едрена-матрена: бабы да дети. Повоюй с такими…
– Что, деда, мои ребята в походе негодными оказались?
– А? Ребята? Нет, ничего, ребята у тебя хорошие. – Дед принялся чистить леща. – Особенно Митька – прямо как будто родился в седле… Учить их, конечно, еще и учить… Но так – ничего, справились.
– Батюшка, – прервал деда Лавр, – пусть посмотрит-то.
– Ага! – дед, словно вспомнив о чем-то, снова ткнул копченым лещом в сторону сваленных на лавке вещей. – Михайла, глянь-ка, ничего интересного там не видишь?
