У Марины была странная фобия: она боялась очнуться в гробу, потому просила похоронить ее, как татарку, обмотанную простынями. Ее просьбу решили выполнить, но прежде тело Марины вынесли на носилках к дому. Таня нарумянила ее, подвела ресницы и губы. В первом ряду сомкнувшегося над носилками кольца стояли дети и с ужасом смотрели на еще вчера полную сил Марину. Стас и Катя рыдали, как настоящие брат и сестра, Таня не отходила от них, гладила Катю по волосам. Андрей протолкнулся к ним, обнял Таню. Рыдающая девочка пролепетала:
– Ну хоть вы меня не бросите? Пообещайте!
И Андрей пообещал, и сам поверил, откуда-то появились силы, уверенность, что только ради них ему даруется долгая жизнь.
Взрослые крепились. Только Мама Валя смахивала слезы, льющиеся потоком. Макс прощаться с умершей не пришел, и Андрей не осуждал его. Мама Валя и Таня спеленали Марину, после чего мужчины понесли ее за ограду, где Валера уже приготовил деревянный крест, а Таня нарисовала портрет усопшей.
Андрей любил Марину как боевого товарища, как старшую сестру, и потому ему больно было смотреть, как близнецы заработали лопатами, бросая черную мерзлую землю на белый саван. Он отключил чувства и думал. Раньше все молчали о смерти, если кто-то пытался поговорить о неизбежном, ему закрывали рот, словно он затронул постыдную тему. Это неправильно. О смерти нужно говорить, особенно – детям. Смерть должна стать для них обыденностью, иначе они, как Светка, рисующая на снегу, сойдут с ума.
Андрей всегда был атеистом, сейчас же с тоской осознал, что завидует верующим, таким, как Мама Валя, как ее ученица – замкнутая, вечно печальная Полина: им не страшно умирать, потому что их ждет не вечное Ничто, а царство Божие.
Глава 10
Год спустя. Сентябрь
Конец лета в этом году выдался засушливым, в начале сентября хлынул дождь. На три дня заперли ставни и не выходили из домов. Даже дети ходили на цыпочках, прислушивались к подозрительным звукам и замирали. Андрей уж подумал, что пшеница сгниет на корню, а животина пожрет еду, оставленную с запасом, и передохнет с голоду или от страха.
Но вскоре выглянуло солнце, вода высохла, началось бабье лето, и все жители базы, и стар и млад, устремились собирать урожай. Поля были небольшими, и поскольку было еще довольно влажно, работников поочередно охраняли автоматчики – на случай если нападет мутант.
Пшеницей засеяли большую часть огородов дач и поселка. Убирали по старинке: вязали снопы, чтобы потом дружно молотить на расстеленном брезенте. Солома пойдет на корм корове, живущей в стойле. Зерна отнесут на мельницу, а часть оставят на посевную.
Андрей срезал серпом колосья, бросал их на ткань, где Катя собирала их в снопы и связывала. Солнце не припекало – ласково гладило макушку. Раньше лето было самым беззаботным временем: занятий нет, поработал месяц и ходи себе на речку, развлекайся. Теперь же головы поднять некогда: пока тепло и сухо, надо построить сарай для дров. Картошку выкопать. Ягоды, грибы собрать. И главное – запасти на зиму дрова, море дров! Теперь понятно, почему раньше каникулы были именно летом – чтоб дети родителям в поле помогали, а потом все привыкли, да и городским жителям все равно когда отдыхать.
Сейчас еще сложнее, чем в древности, потому что когда зарядят дожди, надо будет сидеть и не отсвечивать до самых морозов. А при морозе работать, мягко говоря, некомфортно.
Сложна жизнь деревенская. Сложна, но благодарна. Еще предстоит научиться получать сахар из свеклы, Андрей пока не ознакомился с технологией. А вот самогонный аппарат Макс соорудил – чтобы производить спирт и ездить на нем вместо бензина. В последнее время он сделал много полезных вещей, а сам аж позеленел от того, что солнца не видит.
В кармане затрещала рация, Андрей чуть палец себе серпом не отрезал. Базу остались охранять однорукий Игорь и афганец Петр. Неужели на них напали?
– Да, – проговорил Андрей, распрямляясь. – Игорь, что-то случилось?
– Случилось! – проговорил он радостно. – Андрюха, поздравляю, теперь у тебя не пятеро детей, а шестеро! С прибавлением!
– Ааа… э… Таня?..
– Родила твоя Таня. Мальчишку. Беги домой!
Андрей бросил серп на ткань, где Катя связала в снопы все колоски, и прокричал:
– Друзья! Таня родила, я – домой, дальше без меня!
– Ого, – откликнулся Валера. – Молодец. Ну, беги!
Андрей понесся, не разбирая дороги, налетел на Анечку, которая все-таки согласилась стать женой Лёнчика. Раньше она косила под гота, теперь же отращивала волосы, и на макушке они были русыми. Анечка вытаращила глаза, Андрей проговорил:
– Таня родила!
И понесся дальше, перед глазами то и дело возникала удивленная физиономия Анечки, расплывающаяся в улыбке. Плюнул, вернулся за автоматом – вдруг мутант?
Совершенно голая Таня лежала в кровати поверх клеенки, на ее животе копошился красноватый комок. Вспомнилось, как такие моменты показывали в фильмах: благородный рыцарь забегает в покои, где на шелковых простынях возлежит румяная, припудренная матрона, протягивает ему кудрявого карапуза, похожего на ангелка.
На самом деле новорожденные дети страшные, сморщенные и напоминают слепых котят, да и сами роженицы измученные, со спутанными волосами и красными глазами от лопнувших капилляров.
Андрей сел на кровать, положил ладонь на лоб Тани:
– Я думал, это случится через пару недель. Ты – сама, что ли? Без помощи?
– Мама Валя помогала, мы ж ее учили роды принимать, да и она на Зорьке практиковалась.
– Понятно.
– Девочку я бы Мариной назвала. Мальчика – даже не знаю. – Она осторожно погладила ребенка по темечку. – Сережа? Сереж у нас нет.
– Да какой же он Сережа? Пусть лучше Виктором будет.
Таня устало закрыла глаза и похлопала малыша по попе:
– Слышишь? Ты – Витёк! Фридрих, принеси мне попить.
Андрея до сих пор раздражало, когда его называли Фридрихом. Но все сокурсники привыкли величать его именно так, Таня – тоже. Ради любимого человека он терпел прозвище. Андрей коснулся Таниной руки, сжал огрубевшие от работы пальцы:
– Конечно. Сейчас.
В кухне он налил из кувшина черничного компоту, положил на тарелку жареных коржиков, которые приготовила Катя, выбрал самое спелое яблоко, порезал и понес Тане. Весь вечер он провел с ней, даже в столовую не ходил.
После ужина Катя принесла порцию Андрея, с ужасом посмотрела на спящего малыша, но взяла себя в руки и поинтересовалась, как назвали кроху. За зиму она вытянулась и слегка округлилась – стала красивой, яркой девушкой, будто красота и харизма Марины передались ей. Даже взрослые мужчины на нее заглядывались, а ровесники так все были влюблены. Катюха же только внешне выглядела взрослой, она по-прежнему любила подурачиться и поиграть в казаков-разбойников и не смотрела ни на мальчишек, ни на дяденек.
