Мы с Алексом забрались по лесенке в шлюз, задраились и начали затопление. Вдвоем было тесно, вода с раздирающим слух шипением врывалась в тускло освещенное пространство. Тело все крепче сдавливало. Мы открыли клапаны и позволили воде беспрепятственно заполнить шлемы. Самый неприятный момент. Невозможно к нему привыкнуть.
Тело еще не закончило паниковать, сердце прыгало в груди, весь организм испытывал рефлекторный ужас от утопления, ожидал смерти, а внешний люк уже открылся. Я придержал Алекса за плечо, мол, подожди немного, дай в себя прийти. Напарник не возражал. Вид у него был бравый, как обычно, но я знал, что испытывает он то же самое.
Придя в себя, я жестом показал, что пора покидать корабль. Алекс оттолкнулся и, загребая руками, первым устремился к базе. Я за ним. Видимость оказалась намного лучше, чем можно было ожидать — луч прожектора светил ярко, отражался от обшивки базы и рассеивался в воде, прорисовывая окружающие предметы. На мониторе это выглядело намного хуже, но оно и понятно — камерам далеко до человеческого глаза.
Не было ощущения, что двигаешься над бездной, столь знакомого мне. Нет, тут дно было близко, его было видно. Течение, как ветерок на пыльной дороге, поднимало с фунта извивающиеся полоски серой мути и уносило в непроницаемую черную мглу за пределами видимого пространства. Вода была очень холодной, даже через костюм ощущалось. Но постепенно внутренний тонкий слой жидкости нагрелся от тела, после чего уже не менял температуру из-за отсутствия циркуляции. Стало хорошо, как в ванной с температурой воды в тридцать шесть градусов. Ни я, ни Алекс не стали включать систему, проецирующую дополнительную информацию на стекло шлема. В этом не было необходимости, проекция бы только видимость ухудшала.
Алекс знал, как добраться до нужного нам проема в нижней обшивке, так что я просто следовал за ним на небольшом удалении. Мы добрались до нижней решетчатой платформы и я не без удовольствия схватился за один из прутьев — бороться с течением оказалось сложнее, чем я думал, глядя на Алекса из рубки. Оно не было сильным, но ощущалось значительно, особенно если не прикладывать сил. Сразу начинало сносить. Так что ажурная конструкция опорной платформы оказалась весьма кстати.
Через перчатку я ощущал, что прутья тоже совершенно гладкие, без намека на обрастание. Цепляясь за них, мы двинулись вдоль среднего корпуса базы, оставив его над собой. Почти сразу мы оказались в тени, луч прожектора заслонила кромка корпуса. Стало темнее, но видимость только улучшилась из-за снижения контраста. Глазам вполне хватало и рассеянного света.
Даже когда мы добрались почти до середины корпуса, у меня не возникло желания зажечь налобный фонарь, а вот на шлеме Алекса он вспыхнул. Наверняка напарник знал, что делает, поэтому я последовал его примеру. И не зря! В свете двух скрещенных лучей отчетливо прорисовалась кромка огромного прямоугольного проема в днище среднего корпуса. Решетчатая платформа кончалась раньше, так что метров пять нам пришлось проплыть, ни за что не держась.
Проем был огромен, света налобных фонарей не хватало, чтобы увидеть его дальний край, а в ширину он занимал весь средний корпус. «Шпик» в любом случае легко бы в него поместился, да еще и с изрядным запасом.
Два световых пятна от наших фонарей скользили по обшивке, но стоило лучу попасть в черноту проема, как тьма полностью поглощала его, не давая возможности разглядеть хоть какие-то внутренние детали базы. Только искрящиеся пылинки ила иногда мерцали на пути бесследно пропадающего луча.
Мы приближались к проему, как две мелкие рыбешки к разверзнутой пасти морского чудовища. Я снова порадовался безжизненности этих мест, пусть пока еще не понятной, но уже вполне очевидной. Ведь опасность в океане могла исходить не только от биотехов. Мы просто привыкли бояться искусственных тварей, потому что любая другая угроза казалась ничтожной в сравнении с ними. Но там, в проеме, нас мог ждать, к примеру, огромный спрут, или быстрая, как молния, акула. А мы даже оружия не взяли с собой, в детском восторге от отсутствия биотехов на радаре. Благо, тут не было и намека на присутствие живых существ. Один только раз мне показалось, что прожектор высветил стаю мелких рачков при подходе к базе, но сейчас я уже был уверен, что обознался.
Алекс первым двинулся вверх, я за ним, и примерно через полминуты нас окутала полная темнота. Свет от прожектора «Шпика» не проникал внутрь, даже в отраженном и рассеянном виде, а мощности налобных фонарей хватало, только чтобы резать пространство теряющимся вдали лучом. Но и он, наконец, отразился от потолка. Мы были почти у цели.
Воздух внутри корпуса базы находился под огромным давлением, поэтому забортная вода не могла подняться в проеме выше определенного уровня, образовав нечто вроде бассейна с невысокими бортиками, у края которого мы и вынырнули. Такой же эффект возникает в глубоководных гротах, где тоже образуется воздушный пузырь под потолком.
Выбраться из бассейна удалось не без труда — заполненные водой шлемы весили изрядно и значительно поднимали центр тяжести тела выше привычной отметки. Алекс нащупал торчащую у кромки кнехту, к которой военные вязали швартовые концы, подтянулся, держась за нее, закинул ногу и полностью выбрался на палубу. Мне он подал руку и вытянул меня из бассейна, как морковку из грядки. Силы в нем было — хоть отбавляй.
С полным шлемом воды оказалось почти невозможно ходить, не только из-за ужасной развесовки, но и из-за особенностей человеческого зрения. Когда под шлемом воздух, а за ним вода — все нормально. Когда шлем заполнен водой, и за стеклом тоже вода, тут похуже. Вместо четких предметов видны лишь размытые пятна, как при погружении просто с открытиями глазами. Для компенсации этого недостатка мы использовали откидные линзы перед глазами, они компенсировали разницу коэффициентов преломления. Но когда шлем заполнен водой, а за ним воздух, мир искажался так, что голова шла кругом.
Для нас обоих этот эффект оказался неожиданностью. Я чуть не упал, Алекс медленно опустился на колени рядом. Три лишних килограмма на плечах тоже не добавляли удобства. Но вообще-то об удобстве я точно не думал, поскольку попытка снять шлем или выпустить из него воду могла стоить нам жизни.
Поначалу я растерялся, но через минуту нашел решение. Чуть приоткрыв самодельный клапан, я спустил только часть воды, чтобы глаза оказались выше уровня жидкости, а нос и рот оставались ниже. Это полностью решило проблему преломления. Но я не мог жестами объяснить Алексу, что нужно делать, он меня почти не видел. Зато я его видел прекрасно, а потому дотянулся до его клапана и выпустил часть воды.
