— Способность блефовать — это тоже дар божий, — обронил Цимбаларь, в поисках ключа зажигания выворачивая карманы.
— Позвольте оставить ваше голословное обвинение без ответа, — парировал Кульяно. — А по поводу слов девушки можно выразиться следующим образом: я уверен в своей правоте, но не уверен в том, что смогу убедить в этом других… Мне на заднее сиденье?
— Конечно. — Цимбаларь распахнул дверцу. — Поедем с вами в обнимочку, а машину поведёт лейтенант Лопаткина… Почему вы тянете руки, словно нищий на паперти?
— Ожидаю, когда меня закуют в наручники.
— Как-нибудь обойдёмся без них, — сказал Цимбаларь. — Да и куда вы денетесь? Я мастер спорта по военному троеборью, в которое, как известно, входят стрельба из табельного оружия и бег по пересечённой местности, а лейтенант Лопаткина обладает редким даром превращать мужчин в камень.
— Я обратил на это внимание, — молвил Кульяно, уже забравшийся внутрь машины. — Лишь её служебное положение заставляет меня воздержаться от комплиментов.
— И тем не менее я не отказалась бы их послушать. — Кокетство, увы, не оставляло Людочку даже в самых не подходящих для этого ситуациях.
— А ваш спутник не похоронит меня заживо и не кастрирует? — опасливо поинтересовался Кульяно.
— Можете не беспокоиться. Он хоть и сумасшедший, но Уголовный кодекс чтит.
— Тогда бы я сказал примерно следующее, — оживился Кульяно. — Наш мир прекрасен тем, что в нём не только звучит ангельская речь, но и порхают ангельские создания.
— Не оригинально и не остроумно, — заявил Цимбаларь. — В коллективе особого отдела лейтенант Лопаткина уже давно имеет кличку Метатрон, то есть ангел божьего лица.
— Не оригинально, зато от души! — Людочка была явно польщена. — Ты ведь и такого не скажешь. Одни пошлости да скабрёзности. То грозишь примерно отодрать, то предлагаешь прикрыть меня с тыла.
— Не путай скабрёзности с профессиональным сленгом, — возразил Цимбаларь. — Когда я в последний раз прикрывал тебя с тыла, прикрывал, заметь, а не покрывал, ты и царапины не получила. Кондаков между тем заработал касательное ранение голени, а майор Дичко — сквозную дырку в брюхо.
— За тот случай я тебе сто раз спасибо сказала и, по-моему, однажды даже поцеловала… И давай прекратим муссировать служебные темы. Не следует забывать, что гражданин Кульяно всё ещё находится под подозрением.
— Под вашим подозрением я согласен находиться до конца своих дней. — Кульяно прижал руки к груди. — И мой энтузиазм не смогли бы охладить ни наручники, ни карцер, ни даже камера смертников.
— Это уже лучше, — похвалил Цимбаларь. — Ощущается истинная страсть. Но не следует забывать, что под личиной ангелов частенько скрываются самые отпетые из чертей…
Сквозь шипение радиостанции донёсся участливый голос Кондакова:
— «Гнездо» вызывает «Орлёнка — двадцать первого». У вас всё в порядке?
Людочка ответила:
— «Орлёнок — двадцать первый» на связи. У нас всё в порядке. Следуем по Каширскому шоссе в сторону Кольцевой автодороги. Подробности письмом.
Кондаков, уже привыкший к чудачествам своих молодых коллег, пожелал им удачи и дал отбой.
Чечёткина владела не дачей, а так называемым садовым участком, где в прежние времена позволялось строить только убежище от дождя да сарай для подручного инвентаря.
Правда, с тех пор в мире многое изменилось и прежние сараюшки, словно бы по мановению волшебного жезла бога Меркурия, покровительствовавшего не только торговле, но и воровству, превратились в подобие рыцарских замков и кафедральных соборов. В этом смысле судья Чечёткина ничем особым похвалиться не могла. Её загородный дом хоть и превосходил размерами хоромы небезызвестного купца Калашникова, однако значительно уступал соседям, как слева, так и справа.
Рассматривая высоченный забор, окружавший садовый участок, Цимбаларь произнес:
— Если в этом теремке обитает сейчас какая-нибудь мышка-норушка, то у нас могут возникнуть определённые проблемы.
— Связанные с отсутствием ордера на обыск? — уточнила Людочка.
— Именно.
— С каких это пор всякие бумажные формальности стали пугать тебя?
— Не забывай, что мы собираемся бомбить частное владение, принадлежащее не какому-нибудь бандитскому авторитету и не чиновнику-взяточнику, а федеральному судье Чечёткиной, известной своим тяжёлым нравом. Если наши смелые предположения не оправдаются, можем загреметь вместе с гражданином Кульяно.
— Тогда и рисковать не стоит, — отозвался знаток ангельской речи. — Вы ведь в конце концов карающий меч, а не адвокатская контора.
— Мы меч, защищающий справедливость, — с пафосом произнес Цимбаларь. — И перед преступной лопатой пасовать не собираемся. К тому же вы нам чем-то симпатичны. Пошли!
Не обращая внимания на табличку, предупреждающую незваных гостей о наличии злой собаки, он подёргал калитку, но та не поддалась. Перспектива лезть через забор не устраивала никого, в том числе и Цимбаларя, ради визита к Кульяно облачившегося в свой наилучший костюм.
На их счастье из окошка соседнего дома выглянула благообразная, хотя и слегка растрёпанная со сна старушка.
— Здрасьте! Вы к кому? — вежливо поинтересовалась она, похоже, сразу разглядев и приличные костюмы мужчин, и элегантный наряд дамы.
— Добрый день. У Чечёткиных дома есть кто-нибудь? — Дабы не спугнуть старушку раньше срока, ведение переговоров взяла на себя Людочка.
— Кому же там быть! Хозяин без вести сгинул, а хозяйка в сердечной клинике лежит, — охотно ответила старушка.
— Кто тогда собаку кормит?
— Нету уже собаки. Отмучилась, бедолага… А за домом я приглядываю. Огурцы поливаю. Вот только полоть силушек нет… Вы не знаете, Валентина Владимировна скоро вернётся?
— Даже затрудняюсь сказать… А разве у Чечёткиных детей не было?
— Да откуда они у такой гренадёрши возьмутся? Говорят, хотели ребёночка усыновить, да так и не собрались.
— Кому же дом достанется, если, не дай бог, беда случится? — в разговор вмешался Цимбаларь.
— Кто-нибудь обязательно найдётся. Чужое добро делить — это не огород полоть.
— А как вас зовут9 — поинтересовалась Людочка.
— Агафья Кузьминишна. Если попросту, то баба Гафа, — сообщила словоохотливая старушка.
— Мы из милиции. — Людочка издали показала удостоверение. — Вы бы не могли пустить нас в дом Чечёткиных?
— От дома у меня ключей нет, — машинально крестясь, ответила старушка. — Неужто несчастье какое-нибудь приключилось?
— Ничего особенного… А как во двор войти?
— Сейчас, сейчас…
