смотрю на платье на кровати. Оно прекрасно и ужасно одновременно. Надеваю его и понимаю, что полковник знает обо мне абсолютно все, даже размер одежды. Влезаю в красные туфли на шпильке и подхожу к зеркалу в полный рост. И замечаю косяк на моём наряде. Сквозь шелк ничего невозможно увидеть. Платье в пол, с правой стороны разрез, который начинается на середине бедра, таким образом все увидят мою ногу в элегантной туфле. Дальше талия, облеплена словно вторая кожа, грудь так же. Платье переходит в один длинный рукав на левой руке, открывая полностью нагую ключицу, шею и часть спины. Но… Есть одно "но". Это платье не подразумевает под собой нижнего белья. Вообще.
Не снимая туфель, скидываю трусы и убираю их в рюкзак.
Снова смотрю на себя… великолепно.
Расправляю плечи, несмотря на то, что чувствую себя дорогой проституткой. Как сказала полковник: "Нужно? Затащи его в кровать.". Надеюсь, что до этого не дойдет, но… Не хочу об этом думать. Вообще не хочу думать. Ни о чём.
Отворачиваюсь от зеркала и иду к рюкзаку. Мягкие ковры спасают меня от цоканья каблуков, но не способствуют элегантности походки. Проверяю рацию и снова прячу её на самое дно рюкзака.
Выходя из комнаты, подмечаю, что на мне нет украшений, даже сережек, только черный браслет военного базы номер восемь. Нужен ли он мне? Не знаю, но теперь я не хочу с ним расставаться. Только он и футболка Лари напоминают, что там остались мои родные. Они ведь даже не знают где я и что со мной происходит.
Выхожу из комнаты и замечаю вокруг множество мужчин в черных, серых и темно-синих костюмах. Многие нарядились в дорогие запонки, часы и галстуки. Кого волнует конец света, если ты явишься перед президентом? Все нарядились, чтобы пустить ему пыль в глаза. Все, кроме меня, я тут для других глаз.
Оглядываю всех, но не могу найти взглядом Зейна или мистера Голда, но чувствую на себе десятки посторонних глаз. Делаю вид, что их не существует, но я определенно в центре их внимания. И неудивительно, ведь здесь, кроме меня, нет девушек, а мой наряд словно кричит: смотрите, смотрите на меня.
Обхожу мужчин, они, слава богу, уступают мне дорогу, кто-то кивает головой в знак приветствия. Отвечаю тем же.
– Брукс? – окликает меня голос Зейна.
Останавливаюсь и оборачиваюсь. Когда вижу его, моя челюсть спешит на встречу с землей. Зейн одет в строгий темно-синий костюм, но то, как он смотрит на меня… раньше он так смотрел только однажды, когда мы поцеловались. К щекам подступает жар.
Иду ему навстречу и тут слышу насмешливый голос за спиной.
– Теперь мне всё понятно.
Я не оборачиваюсь, пока не вкладываю свою руку в протянутую ладонь Зейна. Обернувшись, теряюсь. И его я должна привести на базу номер восемь? Закари Келлер смотрит на брата и криво улыбается, потом переводит взгляд на меня, наклоняет голову и рассматривает максимально медленно и нагло. Это невозможно, но я физически ощущаю его взгляд, он оставляет после себя ледяную дорожку из мурашек.
– Мышка, тебя не узнать, – говорит он.
– Не смей, – холодно произносит Зейн.
Старший брат переводит взгляд на младшего и выгибает бровь дугой.
– Не сметь что? Спасать задницу твоей Брукс или пялиться на её задницу?
Зейн делает шаг вперед, но я крепко сжимаю его руку, хотя не должна. Моя задача поймать интерес Келлера-старшего, но я… не могу. Мне от него жутко.
– Не обижай её.
– У меня не в приоритете обижать красивых девушек, мучить котят и издеваться над инвалидами. Так что тебе не о чем беспокоиться, – серьезно говорит Закари, а потом улыбается и добавляет. – Наверное.
Зейн утягивает меня от Закари, и я быстрым шагом следую за ним, но чувствую на спине взгляды и точно знаю, что один из них принадлежит голубым глазам.
Зейн затягивает меня в комнату, где я ранее приводила себя в порядок.
– Я что-нибудь придумаю, – говорит он, отпуская мою руку. – Ты не должна ехать на базу номер девять.
О, нет. Нет-нет-нет.
Открываю рот, чтобы воспротивиться, но Зейн не дает мне и слово вставить.
– Это была ошибка. Вчера я вообще не думал, действовал на эмоциях, но сейчас я понимаю, что есть другой выход.
Его нет. Жаль, что вслух я это произнести не могу.
– Зейн.
– Ты отправишься к моему отцу, он…
– Нет!
Мой вскрик останавливает тираду Келлера. Он бросает на меня максимально подозрительный взгляд, и я непроизвольно отступаю назад.
– Почему? – медленно спрашивает он и вглядывается в моё лицо.
Он утверждал, что умеет читать мою ложь, вспоминаю всё, что он говорил о том, как я щурю глаза и стараюсь этого не делать. И лгу ему.
– Тогда мы не сможем видеться.
Пару мгновений Зейн молчит.
– Это главная причина?
Ещё одна ложь.
– Да.
Дверь открывается без стука, и в комнату входит Закари, руки его в карманах брюк, взгляд обегает комнату.
– Говорят, президент не любит ждать, – произносит он, останавливаясь между мной и Зейном. Келлер-старший протягивает мне руку ладонью вверх и, смотря в глаза, практически приказывает. – Идём.
– Куда? – пищу я.
– На встречу, составишь мне компанию.
Зейн обходит брата и встаёт рядом со мной, открывает рот, чтобы что-то сказать, но Закари не позволяет ему этого.
– Ты просил меня о защите этой девушки, либо это начинается сейчас, либо никогда.
Не дожидаюсь ответа Зейна, чувствуя себя максимально погано, вкладываю свою руку в ладонь Закари. Он перекладывает её себе на изгиб локтя, и мы выходим из комнаты. Когда дверь закрывается, я слышу, как там что-то падает.
Идя под руку с Закари Келлером, я нервничаю. Рука начинает дрожать, и спутник накрывает мои пальцы своею горячей ладонью.
– Не стоит бояться. Президент – обычный человек.
Знал бы ты, что боюсь я вовсе не президента. Меня страшишь ты и всё, что будет со мной в дальнейшем. Как я могла оказаться в такой ситуации?
– Не думаю, что меня пустят к нему, – говорю я, продолжая тему президента и моего страха.
– Он не знает даже половины тех, кто сегодня приехал. Но не советую делать резких движений, его телохранители могут случайно расстрелять тебя.
Ещё лучше.
Холл пуст, больше тут нет десятков мужчин в строгих костюмах, остались только военные президента, они стоят вдоль стен, вооружены и опасны. Цоканье шпилек разносится под сводчатым потолком и отражается от стен гулким эхом. Слышу за спиной шаги Зейна, но не оборачиваюсь. Я вообще
