Да, «Легенда Новых и прочих» прав, — мы все немного устали. Сегодня утром, Билл заснул за рулём и разбил экспедиционный джип. Отделался лёгким испугом и разбитой бровью. Рану зашили, а машину отправили в ремонт.
Сейчас, Тернер сидит напротив меня и тупо смотрит в чашку с кофе. Противное пойло. Слишком часто мы его пьём. Часто и много. Остальные выглядят не лучше. Карим — безостановочно курит. Эндрю, без всякого аппетита, пережевывает поздний ужин. Медленно и неторопливо. Ему плевать и на вкус, и на то, что лежит у него в тарелке. Впрочем, как и всем нам.
— Завтра я уезжаю на Базу, — продолжил Джек. Он говорит короткими, рубленными фразами. Надо понимать, чтобы до нас быстрее дошло.
— Надолго?
— На два-три дня, не больше. Надо закончить бумажные дела, вытрясти ещё немного денег из начальства и решить проблему с сотрудниками. Со мной поедет Тернер. Старшим остаётся Поль. Работать, в моё отсутствие, запрещаю. Отдыхайте. Всем понятно?
— Так точно, сэр! — вяло отвечаем мы и разбредаемся по своим углам.
Спать, спать, спать…
На следующее утро, Джек забрал с собой Билла Тернера и уехал с попутным конвоем на Базу. Мы остались бездельничать и отсыпаться. Только спать не получалось. Уже в семь часов утра, я выполз наружу и устроился за обеденным столом чистить оружие. Ещё через час выползли остальные.
— Дьявол тебя раздери, Медведь, ты храпишь как шлабор на посту. Я заснул только под утро, — заспанный Карим падает на стул и хмуро осматривает окрестности. Не увидев ничего интересного, он вытягивает из пачки сигарету и закуривает.
Шлаборами, у нас в Легионе, называли солдат регулярной французской армии. В своих больших, свисающих на уши беретах, они похожи на вислоухих щенков. Такие же глуповатые и лопоухие.
— Это тебя эхо разбудило, — усмехаюсь в ответ, откладываю в сторону вычищенный автомат и берусь за снайперскую винтовку. — Эхо твоего собственного храпа.
— Быть этого не может, — недовольно бурчит Шайя, — я сплю тихо, как мышь.
Следом за ним, в дверях нашего вагончика появляется помятая физиономия Эндрю. Когда он увидел мою снайперскую винтовку, то сначала только завистливо присвистнул. Потом, между завтраком и перекуром, устроил небольшой устный экзамен, который я с честью провалил. Теперь у него новая идея. Он решил научить меня стрелять. По его выражению: «без дураков».
В полдень мы собрали амуницию и уехали на стрельбище, расположенное в двух километрах, к западу от Порто-Франко. Здесь, в неглубокой, защищенной от ветра ложбине, нашлось прекрасное место. Шириной около ста метров и длиной около километра. Судя по многочисленным гильзам, разбросанным по земле, стрельбище очень популярно среди местного населения. Один из патрульных маршрутов проходит поблизости, что, пусть и немного, но успокаивает.
— Ты слишком торопишься, Поль! — Эндрю отложил в сторону бинокль и повернулся ко мне. — Снайпер, это не просто стрелок. Снайпер, это одновременно и математик, и художник. Разница только в инструментах. Понимаешь?
— Стараюсь…
— Молодец, что стараешься, — похвалил он и сразу разбавил комплимент, — только этого мало. Думать надо, а не патроны переводить. И ещё, пока не забыл. Зачем ты задерживаешь дыхание, набрав полные лёгкие воздуха? Ты что, собираешься нырять? Нет? Тогда выдохни половину. Нельзя стрелять с полной грудью! Нельзя! Запомни это. Прицелиться не успеешь, а перед глазами уже прицел плывёт. И всё потому, что в тебе слишком много воздуха. Ты же, в конце концов, не воздушный шарик.
— Медведь, а ты слышал такое выражение: «Служенье муз не терпит суеты»? — подал голос Шайя. Судя по интонации, он весело скалит зубы. Доносится запах табака. Карим устроился на капоте машины и конечно же пьёт кофе, мерзавец эдакий, разбавляя его сигаретным дымом. Неизменный солдатский завтрак.
Выстрел!
— Нет, не так, — вздохнул мой учитель и покачал головой. — Эх, не задолбить бы… Приучай своё тело к покою. Не к вихлястой расхлябанности, а к твёрдой спокойной силе. Растворись в этом мире. Тебя здесь вообще нет! Есть только винтовка и твои мозги.
— Эндрю, это ты загнул! — опять встрял Карим. — Винтовка у него есть, не спорю, а вот с остальным…
— Всё остальное растворилось во вселенной, — Пратт подавил смех и продолжил. — Тебя нет, запомни. Есть пуля, которая попадёт в цель. В точку, которую ты чувствуешь. Ничего, к концу экспедиции я сделаю из тебя снайпера. Поверь мне на слово, Поль Нардин. Давай, соберись и за дело, — Эндрю взъерошил рыжие волосы, закусил зубами зубочистку и приложился к биноклю. — Огонь по готовности.
Через полчаса мы заканчиваем и собираем вещи. Оружие будет чистить дома, когда вернёмся. Я упаковываю винтовку в чехол и подбираю брошенную на землю разгрузку.
— Ты чего там увидел, Карим? — спрашивает Эндрю.
— Свиньи-падальщики кого-то жрут, — Шайя поднялся на капоте и посмотрел вдаль, приложив ладонь козырьком, — или собираются жрать.
— Совсем обнаглели, — повернулся ко мне Пратт. — Раньше хватало одного выстрела, чтобы эти твари задали дёру. А сейчас, — стреляют под самым носом, а они и рылом не ведут.
— Поехали, посмотрим, — предложил я.
— Вы ещё не настрелялись? — покачал головой Карим. — Ваше счастье, что патроны не за свои деньги покупаете. Давно бы разорились.
Метрах в трёхстах от нас, виднелись несколько валунов, окружённых зарослями колючего кустарника. Среди груды камней, над каким-то куском мяса, дрались три или четыре особи. Кусок был маленький и его, на всех желающих, явно не хватало. Свиньи-падальщики, — могильщики и санитары Нового мира. Для одинокого путника, застигнутого этими тварями врасплох, это безоговорочный смертный приговор. Без вариантов.
Этих созданий здесь много. Они сильны, злобны и очень опасны, когда в стае. Размером с крупного кабана, если не больше. Под серой морщинистой кожей бугрятся крепкие мускулы. Широкая грудная клетка и короткие сильные ноги. Нижняя челюсть немного выступает вперёд, обнажая торчащие из пасти зубы и крючкообразные кабаньи клыки. Если бы не свиное рыло, то эти хари можно сравнить с мордой английского бульдога.
Свиньи на наше приближение не отреагировали. Слишком были заняты. Конечно, кусок окровавленного мяса интереснее, чем грохочущая жестянка. Мы, кстати, на это совсем не обиделись. Даже подарки им приготовили.
Пуля, калибра семь шестьдесят два, вещь хорошая. Проверенная временем и собственным опытом. Как любит повторять Карим: «на опыте и собственной шкуре». Кстати, на его «шкуре», целых четыре отметины от таких. Три получил в Африке, и одну в Гвинее.
