Пистолет Германа замолчал, патроны снова кончились, и на перезарядку времени уже не оставалось. Шипачи неслись к нему спятившими бронепоездами, гонящимися за призраком коммунизма. Герман отпрыгнул влево, понимая, что все эти увёртки и финты так же бесполезны, как чтение древнерусских былин во время Всплеска. Но инстинкт самосохранения был сильнее.
Шипачи не удостоили телодвижения Германа ни малейшим вниманием, промчались мимо, чудом не задев застывшего в нелепой позе человека. Им нужен был Шатун, точнее — человек, которого тот тащил на себе.
Алмаз завалил ещё одного, самого здоровенного, но выделить третьего надёжно не получалось, его загораживал приближающийся к посту Шатун. Коротким прыжком поменяв диспозицию, Алмаз вскинул «калаш», превратившись в оружейный механизм, наводя прицел не взглядом, а каким-то шестым, девятым, сотым чувством, осознавая, что всё равно не успевает — на миг, на…
— А-а-а-а-а!!! — Крик Книжника слился с длинной, на весь рожок, автоматной очередью. Очкарик каким-то образом умудрился вырваться из захвата Лихо и, подхватив её оружие, навёл шороху. Опередив Алмаза на чуть-чуть: бестолково, суматошно, но именно он спас Шатуна от удара со спины.
Часть пуль улетела куда угодно — в небо, в землю, в «молоко», чуть не зацепив Германа, ошалело взирающего на всю эту вечеринку с шипачами. Лихо только успела ахнуть совершенно растерянно, не ожидая такой впечатляющей прыти от субтильного коллеги, и сейчас лишь наблюдала за попытками Книжника обуздать убойную приспособу. Автомат прыгал в его руках, как живой, норовя вырваться. Но последнего шипача всё же припечатали несколько свинцовых «приветов», сбив с ритма. Алмаз довёл ситуацию до логического завершения, и последний монстр, словно споткнувшись с разбегу о невидимую преграду, прекратил своё существование.
— Отдай погремушку тёте. Поигрался, и ладненько… — Лихо осторожно взяла Книжника за плечо. — Давай, давай.
Тот с трудом разжал пальцы, каким-то диким взглядом обшаривая пространство впереди себя, ненадолго задержав его на последнем шипаче, лежащем всего в десяти метрах от поста.
— Вот и чудненько… — Лихо забрала у него оружие и влепила оглушительную пощёчину, приводя в чувство. — Соберись, супермен. Взял себя в ручки, оперативненько, иначе я тебе ещё добавлю, без всяких сантиментов. Не посмотрю, что Шатуна спас… Ну?!
Книжник сглотнул вязкую слюну и посмотрел на Лихо уже почти осмысленным взглядом, восстанавливая гармонию души и тела. Блондинка удовлетворённо кивнула и отошла туда, где Шатун уже укладывал на сложенные бруствером мешки с песком притащенного на пост незнакомца. Тот был в сознании и взором, аналогичным тому, который присутствовал у Книжника совсем недавно, глядел на своих спасителей. Шатун, Лихо и Алмаз сгрудились около него, пытаясь определить, не сошёл ли он с ума на самом деле.
— Никогда не хотел вытаскивать из собственной задницы никакие элементы шипача. — Подошёл чудом спасшийся Герман и посмотрел на всех с благодарностью человека, избежавшего не самого гуманистического кирдыка. — Если, конечно, задница уцелеет после такого контакта. Алмаз, Шатун, с меня причитается. И даже не спрашивайте — сколько, я сам таких затрат представить не в состоянии…
Герман был довольно редким теперь представителем племени вечных странников. Он не мог сидеть на одном месте, обрастая домашним скарбом, наращивая жирок на пузе. Учитывая экстремальность наступивших времён и маршруты Знатока, которые он иногда выбирал скорее для удовлетворения своего любопытства, чем для сугубо практических целей, вечный бродяга был просто дьявольски, запредельно везучим. Он обошёл большую часть Материка, в некоторых местах, куда бы Лихо с друзьями не сунулась ни за какие блага, побывав не единожды, вынеся оттуда богатейшие знания о новой реальности. И кучу полезных сведений, коими он делился с любым желающим, вызывающим у него симпатию. Книжник был одним из них.
Несмотря на тягу к дальним странствиям, он всегда, как минимум — раз в год, возвращался в Суровцы, которые стали для него чем-то вроде тихой гавани, где можно было расслабиться и поднакопить сил для дальнейших путешествий.
— Откуда он? — прервала Лихо расшаркивания Германа перед своими спасителями. — Он с тобой сначала был или меня мои глазоньки надувают самым бесчеловечным образом?
— Был! — тряхнул головой Знаток. — Я же от этого не отказываюсь, радость моя. Только знаю я не больше вашего, да-да…
— Это почему?
— А потому, прелесть моя, что этот вот лежащий перед нами субъект в буквальном смысле свалился мне на голову четверть часа назад.
— Как свалился? Откуда? — Шатун оторопело посмотрел на Германа, потом снова перевёл взгляд на незнакомца. Тот, полное впечатление, приходил в себя, взгляд стал более пристальным, осознанным.
— Сверху… — Герман бесстрастно показал пальцем в небо, и цепко наблюдавшая за ним Лихо покачала головой, отвечая на немой вопрос Алмаза: «Не врёт».
— И?
— Что «и»? Что «и»? Иду по дороге, никого, что характерно, не задеваю. И вдруг — бах-чух-шарах! — вспышка над головой, и выпадает этот. Откуда, зачем, почему именно передо мной, а не перед вашим Глыбой в момент справления малой нужды — спрашивайте сами!
— А ты что?
— А что я? — иронично-страдальчески сморщился Герман. — Расспросил у него про папу-маму, про домашних животных, не болит ли животик, за кого голосовал до Сдвига. И не смотри ты на меня, Лихо, насквозь: знаю, что детектор лжи по сравнению с тобой — сущее недоразумение. Он, когда падал, организмом о дерево приложился, вон, видишь, бок у него какой красивый, впору вашего Айболита звать, а не из меня душу вытягивать…
— Никто из тебя душу не вытягивает. — Лихо кивнула Шатуну, и тот стал бубнить в рацию, вызывая первого. — Ты сам, своим словоблудием, у кого хочешь мозги наизнанку вывернешь, болтолог, ёпт…
Со стороны посёлка показались гэвэшники, мчащиеся во весь опор, но, увидев идиллическую картину беседы, сбавили темп.
— Потащил я его, — продолжил Знаток, не обращая внимания на выпад Лихо. — А что, надо было бросить? Одним безымянным жмуриком больше, одним меньше — абсолютно ведь без разницы, а? Или всё-таки нет? А расспрашивать времени не было, не успели с места сдвинуться, как шипачи в компанию попросились. Дальше продолжать? Только ничего ты, красивая, не выпытаешь, точно тебе говорю. Не потому, что я такой хитрован, а потому, что все рассказал как есть. Да, впрочем, ты и сама это уже знаешь…
— Знаю, — хмуро сказала Лихо. — Только не нравится мне всё это…
— Зато, можно подумать, я в экстазе! — всплеснул руками Знаток. — Иду, понимаешь, и всегда мне хочется, чтобы кто-нибудь с неба шваркнулся. Звезданулся, но непременно не до смерти, у меня ведь хребет постоянно чешется — ах! — как это, никого на него не взгромоздил, не пронёс верст эдак с десяток… Иначе день будет истрачен бездарно и бессмысленно. Хобби у меня такое, я ведь тебе все уши про это прожужжал, а, радость моя? Я, конечно, понимаю, что у меня больше с Книжником диалог выстраивался, а с вами как-то не очень. Но ты же умная девочка, знаешь, что от меня за все семнадцать лет, что вы тут обретаетесь, никаких хлопот не было. Или я не с тобой десять лет назад от вихревских полночи бок о бок отстреливался? Или у меня провалы в памяти на старости лет образовались?
