— Батя Остап, помилуйте! — шутливо попросил мотоциклист, двигаясь следом за грузовиком. — Бес попутал, ну!.. Сам не заметил, что мобильник не работает. Каюсь! Ну, пустите же, братцы!
Тент распахнулся так резко, что Роман от неожиданности охнул. Парня ухватили за шиворот и за плечи целых три пары рук. Еще трое солдат подхватили бесхозно катившийся мотоцикл. С натугой крякнули и взвалили машину в кузов. Кто-то выключил зажигание; заднее колесо «Сузуки», с силой рассекавшее воздух, будто бензопила, остановилось.
Идущий позади грузовик насмешливо продудел несколько раз. Водитель что-то крикнул, но его не расслышали.
Опоздавший свалился на пол. Мотоцикл жалобно звякнул, падая рядом. Кто-то сорвал с Ветрова шлем и отбросил его к мотоциклу.
Прямо перед собой Роман увидел суровое лицо своего командира.
— Товарищ майор… Батя… — прохрипел Роман. — Простите, ради бога!
— Бога он зовет, — хмуро сказал высокий черноволосый мужчина, одетый в стандартный камуфляж с полевыми майорскими погонами. Почти в каждом его слове чувствовался украинский акцент. — Получен приказ, а его нет, и на связь он не выходит. Тебе что, погоны надоели?
— Никак нет! — твердо ответил Ветров. — Погоны мне не надоели. Разрешите доложить! Срок увольнительной истекает ровно в двенадцать по московскому. Моя вина лишь в том, что не заметил — мобильник оказался отключен.
— И про казарменное положение забыл, — сурово напомнил майор. — Я тебя отпустил, как человека. А если бы не успел?
Чувствовалось: если бы не офицерская этика, сказано было бы столько!..
Роман смотрел на командира твердо. Полностью признавая вину и готовый понести за нее наказание. Остап Свистюк, он же Батя, он же — отец и командир отряда специального назначения, медленно покачивал на уровне пояса кулаком. Словно намеревался «съездить» непутевому подчиненному. Приподнял левый краешек верхней губы, цыкнул зубом. Нахмурился. В сердцах сплюнул себе под ноги и отвернулся. Только буркнул:
— Автомат ему дайте. Расселся тут, понимаешь, как штатский фраер. Руки в брюки, только бутылки колы не хватает и плеера в ушах.
Остальные сидели в полной экипировке, словно готовились прямо с ходу вступать в бой.
Черноволосый армянин, обладатель замечательных густых бровей, соскочил со скамьи, засуетился. Вытащил оттуда «Калашников», бронежилет с разгрузкой, каску и прочие ветровские вещички.
— Спасибо, Молодой, — кивнул новоприбывший, торопливо облачаясь.
— Очэн Бата сердит был, старшой, — хриплым шепотом ответил армянин. — Всэм от него досталось. Рвал и метал, как звэр. Вай-вай! Страшно было.
Роман потупился и уселся на скамью, не поднимая головы. Автомат разместил между ног, как делали его товарищи.
— Слышь, Ветруха, ты как? — толкнул его улыбчивый жилистый парень.
Новенький армейский комбинезон висел на нем, словно лохмотья на пугале. Лицо лейтенанта покрывали темные кляксы веснушек; брови и тоненькие усики колосились золотым. Из-под берета выглядывала зеркальная лысина: не бритая, естественная — эхо бактериологической атаки на Магадан в прошлом году. На белесой коже головы ютились бурые пятна. Нетрудно догадаться, что парня этого звали Рыжий.
— Гляжу, увольнительная тебе в масть пошла.
Спецназ — это не какая-то обычная часть. Все бойцы — контрактники, и дисциплина в обычное время — понятие весьма относительное. Будь ты офицер, будь — сержант, отношения вполне дружеские, без традиционного деления вне службы на начальство и подчиненных.
— Да отстань, — отмахнулся Роман. — И без тебя тошно.
— Нет-нет, расскажи, — внезапно отозвался майор Свистюк. — Мне тоже цикаво,[1] каким таким важным делом занимался наш Ветров, чтобы оправдать свое опоздание?
Роман выглядел так, будто желает в один миг умереть на месте.
— Небось по бабам шлялся? — пытливо склонил голову Батя. — Ответь-ка, сынок, по бабам? Законной супруги у тебя нет, а потребность в женщинах имеется. Ну? Чего молчишь? Вот скажи своим товарищам: я, старший лейтенант Роман Ветров, вчера ушедший в увольнительную, зная, что родному отряду предстоит важное задание и приказ может прийти в любой момент, взял да пошел по бабам. Небось еще и водку жрал.
Роман отрицательно мотнул головой. Промычал что-то невразумительное.
Батька жег его взглядом, но уголки губ под антрацитово-черными усами так и норовили разъехаться. Майор в душе смеялся. Вздыхал про себя: такой толковый парень, этот Ромка, только слишком уж распутный в свободное от службы время. Но это-то как раз пройдет. Не страшно. Сумел сориентироваться, разобраться в обстановке и догнать отряд по пути. Не растерялся, не стал подыскивать оправданий. Молодец!
— Нет? — снова спросил Свистюк. — Не по бабам? Ай-яй-яй. Куда теперь молодежь катится? Я, когда молодым был, — только к девкам и бегал, едва свободная минутка выпадала. А эти куда теперь? В казино? В ночной клуб? А может, — ужаснулся он, яро осеняя себя крестом, — не приведи Господи, по мужикам?
Кузов грузовика содрогнулся от дружного смеха. В заднем окошке кабины приподняли дерматиновую шторку, и внутрь с интересом заглянул шофер.
— За дорогой следи, — прикрикнул майор. — Нечего пялиться.
Шторка упала обратно.
— Я в кафе хожу на увольнительную.
— В кафе? — искренне удивился Свистюк. — Боишься исхудать на казенных харчах? Помимо военной, ищешь себе и цивильную сиську? Только за забор — и сразу чавкать! Даже не боишься чирьев на зад заработать? Чем тебе мать солдатская кухня вкупе с офицерским доппайком не угодила?
Напускной гнев имел реальные причины. Три месяца назад военнослужащим России запретили есть пищу вне территории частей, к которым они были приписаны. Виной тому послужили массовые отравления, необъяснимые мутации генно-модифицированных организмов и два десятка вирусов, с начала года терроризировавшие Восточную Европу и северную часть Азии. За два прошедших квартала с момента первого зарегистрированного случая только в Российской Федерации от отравления умерло около двадцати тысяч человек; в Украине, Белоруссии и странах Прибалтики — в общем количестве более тридцати тысяч.
Между пищевыми эпидемиями существовали так называемые окна неделя, а то и две — без единого отравления. Пока ученые не смогли объяснить загадочное явление и склонялись к тому, что причина всему — некачественные продукты из Китая. Потому, если военный вкушал плоды национального урожая, то есть выращенного на грядке внутри страны, на это поглядывали сквозь пальцы. Роман уставился на дуло своего автомата. Конечно же, он ходил в увольнительную к девушке. Прекрасной Елене, двадцати лет от роду. Стройной и очень страстной особе. К любимой Ленуське…
