— Ленинградская атомка, — кивнул майор. — Готовьтесь к высадке, хлопцы.
Колонна двигалась по необъятной бетонированной территории атомной электростанции. Позади осталась ветхая будка КПП, полуразрушенная еще со времен Союза. Потянулись приземистые клумбы, хаотически засаженные неопрятного вида растениями. Дорогу окружал серебристый подлесок, щедро присыпанный пылью и обмываемый мелким дождем. За деревьями возвышались несколько серых конусов, внушительных размеров. Один из них скрывал садящееся солнце, потому окрестности станции тонули в сумраке, освещаемом редкими прожекторами.
За поворотом показалась широкая площадка для парковки. На ней теснились несколько потрепанных грузовичков, десяток легковых автомобилей и три ярко раскрашенных фургона со спутниковыми тарелками на крышах. Площадку замыкали два трехэтажных здания со стеклянными фасадами. У двери одного из них поблескивала золотистая табличка «ЛАЭС-1 Администрация». Второе являлось управлением второй атомной электростанции. Парковка и административные здания выглядели ухоженными. На краешке тротуара через каждые десять метров встречались громоздкие урны с пепельницами на верхушках. Бордюр бережно выбелен и разрисован желтыми полосами — «парковка запрещена».
БТРы обогнули администрацию ЛАЭС-1 с левой стороны. Вклинились в узенькое жерло между двумя бетонными стенами. Покатились ко входу в основной комплекс электростанции.
— К выходу готовьсь! — приказал майор бойцам. — Сейчас по-быстрому схлопочем от полковника, и за работу.
Дорога впереди засияла под лучами прожекторов. Из полумрака появились гигантские ворота, высотой в четыре метра, с кудрями колючей проволоки наверху. Под звук сирен и мигание оранжевых ламп ворота открылись. Колонна медленно втянулась в длинный коридор-прихожую, в дальнем конце которого тускло светились вторые ворота. Завыли сервомоторы. Второй блокпост впустил военный транспорт в утробу электростанции.
Транспортеры выкатились на квадратную площадь. Чуть дальше за последними, третьими воротами дорога делилась на три — к каждому энергоблоку отдельно. Взгляд профессионала мгновенно отметил бы скрытые за бетонными выступами в стенах пулеметные гнезда. В каждом углу, над воротами и рядом с домиком КПП красными огоньками помигивали камеры. Именно здесь проектанты ЛАЭС установили последний рубеж охраняемого периметра.
С грохотом захлопнулись вторые ворота. Передний БТР остановился рядом с толстыми створками третьих. Но последнюю преграду между внешним миром и атомной электростанцией открывать не спешили.
— Транспорт не покидать! — коротко гавкнула рация в руке майора. — Ждать приказа.
— В чем дело? — встревожился Свистюк.
Он слыл довольно нервным человеком и терпеть не мог каких-либо задержек. Обычно, едва колонна останавливалась, бойцы незамедлительно покидали машины и строились на перекличку. Такого еще не случалось — даже на базе тактических ядерных ракет, — чтобы приходилось сидеть на месте и не высовывать нос до приказа; ведь не секретная же операция.
Батя взвесил рацию в руке, размышляя: не поинтересоваться ли происходящим? Передумал. Повесил машинку на пояс и продолжил начатый ранее инструктаж:
— Все помнят задачу?
— Так точно, — рявкнули подчиненные, с трудом удерживаясь, чтобы не вскочить со скамей.
— Повторяем вводную. Для усва-я-ивания, так сказать, — в привычной манере пошутил Свистюк. — В течение неизвестного мне периода наша часть дислоцируется на территории новой Ленинградской АЭС-1-2. Задача — охрана объекта. Непосредственно этим должна заниматься пехота. Мы лишь приданы ей на усиление. На месте выберем скрытные позиции для снайперов и маршруты патрульных групп. Проживаем во внутренней казарме на станции.
Сенька по прозвищу Бой скривился.
— Неуютно мне как-то, — поведал он. — Жить над атомным реактором…
— А чего, девочка, ножки трясутся? — хохотнул кто-то из парней.
— Трясутся, — согласился Сенька. — И у тебя должны трястись — после Чернобыля и Нью-Йорка.
— Разговоры! — прикрикнул майор. Но все же отвлекся для пояснений: — Тоже мне, спецназ. Мирного атома испугались, как телки пугливые. Да на этой АЭС меры безопасности покруче, чем в Кремле. Тем более что ее охранять будем мы.
— В Нью-Йорке тоже охрана была хоть куда. А все ж ее взорвали…
Сенька умолк под тяжелым взглядом командира. Свистюк лишь несколько месяцев назад принял командование отрядом строптивых бойцов, и хотя случались небольшие оказии с субординацией, заставил подчиненных себя уважать.
— Нашу не взорвут. Конечно, если ты будешь добросовестно автомат держать, а не бегать за юбками-любками, как этот…
Майор кивнул в сторону Романа. Тому надоело все время сидеть, понурившись. Он вызывающе поднял голову и прямо посмотрел на Батю. Свистюк поиграл бровью и отвернулся к карте.
— Смена охраняемых секторов не предусматривается. Каждое подразделение изучает подшефное хозяйство вплоть до квадратного сантиметра. И сидим, покуда не отзовут, — продолжил он. — Дежурный первой смены у нас…
— Отставить разговоры в машинах! — напомнила о себе рация. Майор покосился на нее и умолк. Творилось что-то загадочное. И глупое в придачу.
— Может, комбриг вечернюю дозу принял? — предположил кто-то из бойцов, тихо посмеиваясь.
Все знали, что полковник Орлов не в ладах со спиртным. Не выпьет — становится очень вспыльчивым и непредсказуемым. По слухам, высшее командование подумывало отправить Орлова в самую отдаленную часть. Но приказ о переводе все не поступал — уж слишком хорошим тактиком считался полковник.
— Заткнись, — шепнул Рыжий, прислоняя пятнистую голову к едва колышущемуся тенту. — Там разговаривают.
Во внутреннем дворе между вторыми и третьими воротами активно переговаривались. Шумели десятками голосов. Жужжали разматываемые кабеля, топотали ногами, вертели металлическими рукоятками. «Раз-раз, — бормотал кто-то. — Раз-раз».
— Спутник готов?
— Погоди еще секунд двадцать — заканчивают калибровку.
— Проверьте звук еще раз.
— Бу-сдел-но, — бойким мальчишеским голоском, что, вероятно, означало «будет сделано».
Опять повторили:
— Раз-раз.
— Подними фонарь повыше! Еще немного. Теперь левее. Да левее, тупица! Не знаешь, где право, а где лево?
— Фонари и спутники, — присвистнул Молодой, с видом мыслителя потирая брови. — Там у них действитэлна охрана высшего разыряда.
— Не охрана это, — поправил его Грифович. — Охрана — это мы. А на дворе лишь безголовые цивильные, которым не доверю охранять даже собственный ночной горшок.
