— В этот раз не смоешься! Пристрелю, понял? За пирог — пристрелю, урод блохастый!
Вик накинул лямки на плечи, защелкнув карабин, соединил перемычку на груди, стал затягивать на бедрах широкие ремни.
Оглобля был уже совсем близко, когда он справился с застежками. Подхватил с пола осколок бетона, взъерошил ладонью жесткие волосы, глубоко вдохнул и выскочил из укрытия.
Старший бригадир почти мгновенно среагировал на движение, но Вик успел метнуть камень, и тот распорол Оглобле щеку. Ствол винтовки дернулся, пуля ушла в потолок.
Оттолкнувшись от края площадки, Вик бросился навстречу солнцу. На миг все застыло, исчезли звуки, время остановилось, и только сердце тяжело бухало в груди.
А потом уши заложило, из глаз брызнули слезы — тело рванулось вниз. Засвистел воздух.
Щелкнул запоздалый выстрел.
Вик падал, раскинув руки и ноги, как человек на картинке в книге. Левая рука нырнула в кармашек на боку ранца, пальцы захватили плотный комок ткани, взмах…
Медузы вытянули купол-крыло, от рывка тело согнулось, с ног чуть не слетели сандалии. Вик дернул за кольцо справа на красной стропе управления, купол резко накренился и начал сворачиваться. Парашют свалился в штопор. Колени чиркнули о край площадки, Вик ухватил левую стропу управления, ослабив натяжение справа, выровнял парашют и направил к реке. Поймав попутный ветер, он стал огибать башню с востока.
— Хэй-ей! — заорал он в восторге.
Под ногами поплыла эстакада, впереди раскинулся остров с Ареной, сбоку посреди мощеной площади высились шпили Храма. Далеко на юго-востоке чадили факелы нефтяного завода.
Вик повернул за угол, уйдя в тень башни. С площадки на двадцатом этаже раздался сдавленный возглас наблюдателя. Задрав голову, Вик помахал рукой Кувалде и Паскалю с Гаврилой, дежурившим на площадке двадцатого этажа.
Купол начало сносить в сторону ничейных территорий, где, кроме россыпей шлака, спекшегося с железом песка и руин, ничего не было. Там не только переломать ноги можно, но и шею свернуть запросто.
Вик осторожно потянул левую стропу. Купол скользил вдоль северной стены, когда налетевший ветер понес его на башню.
Какой это этаж? Вроде десятый…
На галерее, разинув рты, стояли Архип Дека, глава клана, и пожилой морщинистый монах Дюк, переговорщик московского Храма, облаченный в черную полурясу, штаны галифе и высокие черные сапоги из блестящей кожи.
На раздумья не оставалось времени — Вик довернул купол и на скорости влетел в проем между опорами. Парашют зацепился за плиту межэтажного перекрытия. Монах попятился, Каспер в последний момент развел ноги, и Дюк захватил их в подмышки. Вика дернуло назад и вниз, удар о пол вышиб воздух из легких, перед глазами поплыло.
Купол пару раз громко хлопнул на ветру и вновь наполнился. Вика потянуло к краю площадки. Ошарашенный, но устоявший на ногах монах хрипло вдохнул, побагровев лицом, шагнул назад.
Непослушными пальцами Вик нащупал кольца подвесной системы и разомкнул карабины. Монах грохнулся навзничь, так и не выпустив его ноги.
Архип крякнул. А купол взмыл в небо, будто воздушный змей, беспорядочно кувыркаясь, и с шелестом помчался, гонимый ветром, к ничейным территориям.
Вик устал переминаться с ноги на ногу и уселся на мешки с горохом. Ныла спина, болело покрасневшее ухо. Он прикрыл его ладонью, искоса посматривая на Архипа, который мерил шагами полупустой склад.
Дойдя до стены, глава клана развернулся на каблуках, одернул выцветшую гимнастерку и сдвинул за спину деревянную кобуру с маузером. Поймав недобрый взгляд Архипа, Вик отвернулся. Оглобля сидел на корточках у закрытой двери, под глазом темнел синяк, на щеке красовалась ссадина, до сих пор кровоточившая — на воротнике льняной рубахи расплылось темное пятно, будто старший бригадир словил пулю плечом.
Переговорщик Дюк, устроившись на скамейке, потирал ушибленный затылок. Вик поморщился, вспомнив, как влетел на десятый этаж и протаранил монаха. Придя в себя, Архип схватил Вика за ухо, поволок к складским галереям, ругаясь на всю башню. Пока спускались по лестнице, Вик больше всего боялся, что Дюк, чего доброго, упечет его в подземелья Храма, о которых по городу ходила дурная слава. Поговаривали, будто в темных туннелях живут мутафаги, питающиеся человечиной, и монахи Ордена скармливают им непокорных рабов.
Скрипнула дверь, на склад заглянул Гуго.
— Что надо?! — гаркнул Архип.
Оглобля оглянулся, не поднимаясь.
— Ага… — протянул старый сапожник, окинув взглядом склад, отступил и закрыл за собой дверь.
— Так. — Архип Дека качнулся с пяток на носки. — Совсем от рук отбился, как отца не стало.
Вик пробурчал что-то, и глава клана сверкнул на него глазами.
— Что ты там бормочешь?
— При чем тут отец? Не трогайте его.
— Никто его не трогает. А ты мне уже вот где сидишь! — Архип стукнул себя ребром ладони по горлу. — И ты, Оглобля! Чего лыбишься? Ваша грызня с Каспером всем надоела!
Старший бригадир потрогал ссадину на щеке, осмотрел палец, слизнул кровь. Архип поглядел на переговоршика Дюка, вновь на Вика Каспера и сказал:
— Тебя изгнать надо. Понял? Изгнать!
Вик вскинул голову.
— Как это — изгнать? За что?
— За воровство! — отрубил глава клана. — Еду у своих воровать — да за такое другого кого пристрелили бы сразу!
— Не еду, а пирог…
— Пирог — не еда, что ли?
— Это «невестин пирог», — запротестовал Вик. Сообразив, как Архип собирается повернуть дело, он покрылся холодным потом. Кража съестного — тягчайший грех по законам любого клана, пойманного вора за такое убивают на месте. Хуже этого может быть только предательство интересов клана, тут уж не смерть, а пытки и продажа в рабство Храму или работорговцам, которые поставляют «бегающее мясо» в Город-Корабль, расположенный где-то посреди далекой и страшной Донной пустыни.
— Невестин пирог, — повторил он. — Это… это не еда, а…
Оглобля насмешливо глядел на него, Архип и Дюк молчали.
— А сувенир. — Вик вспомнил слово, вычитанное в одной из старых книг.
— Чего-о? — протянул Оглобля.
— Ну, или подарок… А он у меня справочник украл, книгу древнюю. Так, может, его изгоните?
Архип перевел взгляд на старшего бригадира, и тот пожал широкими плечами.
— Откуда ж я знал, что это его? Шел, гляжу — книжонка какая-то у лебедки валяется. Драная. Ну, я подобрал, бумага ж… подтереться там или на самокрутки… А потом щенок этот прибегает, верещит: мое, мое…
Возмущенный до глубины души такой наглой ложью, Вик вскочил.
