«Общее дело». Хм, знакомый термин… Интересно, где сейчас Костя-Референт? Небось докторскую степень без диссертации получил, если вообще не звание членкора… Как же — ведь именно с его подачи Инвестигация сумела проникнуть в самую великую тайну природы!..
— А вам не кажется, господа, что кроме вас в машине есть еще кое-кто, кому непонятен ваш эзопов язык? — подаю голос я, и оба моих спутника удивленно косятся на меня так, словно действительно забыли о моем присутствии. — Что это за издержки, о которых вы толкуете? И почему…
В этот момент машина сворачивает с шоссе куда-то вбок, и Игорь Всеволодович перебивает меня на полуслове:
— Мы уже прибыли, так что приберегите ваши вопросы для более подходящего случая, Владлен Алексеевич.
Глава 6. ВОПРОСЫ В ПИСЬМЕННОМ ВИДЕ
Я думал, что мы отправимся спецрейсом и в сопровождении по меньшей мере взвода вооруженных обезовцев. Воображение рисовало пустынное летное поле, темноту, разрываемую вспышками прожекторов и мигалок полицейских машин, шеренги людей в форме, выстроившихся от здания аэропорта до самого трапа самолета, и наше шествие через этот живой коридор…
Но все оказалось гораздо проще и будничнее.
Аэр был самым обычным, и на посадку мы шли вместе со всеми пассажирами. Разумное решение: двое мужчин с пятилетним мальчиком — не то зрелище, которое способно заинтересовать посторонних.
Правда, в душе я был убежден, что Шепотин выдавал желаемое за действительное и в Дейске меня все-таки хватились, а значит, в аэропорт уже должна была прийти розыскная ориентировка в отношении похищенного неведомыми злоумышленниками Саши Королева.
Нет, сам я не хотел выкидывать фортели в виде истошных призывов о помощи. Но чисто с профессиональной точки зрения было интересно, как будут выкручиваться мои сопровождающие в ходе объяснений с сотрудниками службы безопасности аэропорта.
Но у ОБЕЗа действительно было все «схвачено». Служащих зала регистрации вполне удовлетворили фальшивые документы Шепотина на имя Виктора Королева и его сына, и никаких проблем на этой почве не возникло…
Стюардесса, встречающая пассажиров в салоне аэра однообразной резиновой улыбкой, оживляется, увидев меня, и со словами: «Ой, какой серьезный пассажир у нас сегодня!» — гладит меня по голове.
Забыв о своей внешности ребенка, я шарахаюсь от нее в сторону. Шепотин и Гульченко украдкой хихикают.
Что ржете, олухи?!. Вас бы на мое место, посмотрел бы я, как бы вы реагировали на умильные причитания в ваш адрес!..
Разумеется, от подобных комментариев вслух я воздерживаюсь и, стиснув зубы, миную чересчур любвеобильную хозяйку салона.
Места наши находятся в одном ряду. Пользуясь своими детскими правами, мстительно залезаю на кресло у иллюминатора, опередив своих спутников, которые, похоже, имели иное мнение насчет распределения мест и явно планировали посадить меня между собой. Смешно: неужели они опасаются, что я сбегу от них во время полета?
Еще в аэропорту, изучив расписание рейсов, я уяснил, что полет до столицы занимает два часа.
Слишком мало для того, чтобы заняться чем-то стоящим, и слишком много для того, чтобы одолеть скуку, этот вечный враг всех странствующих и путешествующих.
Правда, у меня такой проблемы нет. За время полета я намерен получить от своих спутников ответы на кое-какие вопросы. Однако у моих конвоиров имеется иное мнение на этот счет. Не успевает аэр оторваться от земли, как они дружно принимаются умолять стюардессу, чтобы она немедленно обеспечила их полусухим полетным пайком и безалкогольными напитками, а избежав голодной смерти, готовятся отбыть ко сну.
Вот кому надо устраивать ежедневный сончас, а не ребятишкам в детском саду!
Всем своим видом Шепотин и Гульченко дают мне понять, что беседовать на тему служебных тайн в общественных местах — преступление, и первый же мой вопрос о реинкарнации вызывает у них лишь шипение.
В том смысле, что враг подслушивает, у стен имеются уши. а болтун — находка для шпиона, поскольку вокруг — не мирные пассажиры, а вражеские агенты.
Ах, так? Ладно. Болтать не будем. Но есть и другие способы общения.
Невинным тоном интересуюсь, имеется ли у Шепотина при себе мини-комп. Или хотя бы комп-нот. Ничего не подозревающий шеф достает из внутреннего кармана пиджака никелированный «Эстим» и с нескрываемым облегчением брякает его мне на колени. Ему мнится, что, как всякое нормальное чадо, я буду использовать аппарат для крайне увлекательных игр в тетрис, морской бой или, на худой конец, в крестики-нолики.
Каково же оказывается его разочарование, когда через несколько секунд я подсовываю под его сонно клюющий нос экранчик комп-нота, на котором мною набрана следующая фраза:
«Предлагаю продолжить интервью, Игорь Всеволодович».
Издав мученический вздох, Шепотин заявляет, что он не расположен отвечать на вопросы, пусть даже задаваемые в письменном виде.
Но я не собираюсь давать ему поблажку. Настал мой звездный час, и я твердо намерен отыграться сполна на человеке, иго которого был вынужден терпеть на протяжении многих лет.
Для начала отстукиваю те вопросы, которые возникли у меня в голове в связи с жалобами Гульченко на трудности тайной облавы на Дюпона:
«Допустим, обезовцы убедились в том, что тот или иной реинкарнированный им не нужен. Что с ним происходит дальше? Он что — продолжает жить в теле ребенка вместе со своими родителями? Объясняют ли ему, что с ним произошло? И, кстати, как проверяющие узнают, кто перед ними? Не все же такие простодушные, чтобы честно и без утайки выложить каким-то посторонним типам свои анкетные данные/»
Шепотин пытается испепелить меня гневным взглядом, когда я вторично демонстрирую ему экранчик комп-нота, но я делаю вид, что любуюсь в иллюминатор на заходящее солнце.
Игорек поворачивается к обезовцу с очевидным намерением призвать его на помощь, но Гульченко, запрокинув голову аж за спинку кресла, размеренно посапывает в обе свои волосатые ноздри.
Ничего не поделаешь — Шепотину приходится вспомнить давным-давно забытые навыки компьютерного набора. Его пухлые пальцы, то и дело неуверенно зависая в воздухе, принимаются нажимать миниатюрные клавиши. В семи случаях из десяти он допускает грубые опечатки и, чертыхаясь себе под нос, сердито поправляет очки, съезжающие на кончик носа.
Не проходит и пятнадцати минут, как мое терпение вознаграждается следующим текстом:
«1. Наш прибор позволяет осуществлять не только активацию ноо-матрицы, но и ее последующую дезактивацию.
2. В ходе активации на носителя оказывается определенное психофизическое воздействие, которое призвано обеспечивать достоверность показаний объекта.
