– Слышу речь не мальчика, но мужа! – патетически воскликнул Кондаков. – Все согласны с этим мнением?
– Конечно, – заявил Ваня. – Мы ещё по дороге сюда заранее посовещались и решили, что с сегодняшнего дня уходим в подполье. Меняем всё – жильё, телефоны, маршруты следования, даже облик. Я встану на ходули, Сашка перекрасится в негра, Людочка сделает срочную операцию по перемене пола, а тебе, Пётр Фомич, на время придётся прикинуться полупарализованным идиотом.
– Нам не привыкать, – ответил Кондаков. – Тем более что роли идиотов мне удаются как никакие другие… А теперь послушайте, что я разузнал у друзей-чекистов.
Новостей оказалось не так уж и много. Из города Пушкина во взрывотехническую лабораторию ФСБ доставили полпуда щебня и пуд битых кирпичей. Как и ожидалось, никаких следов взрывчатого вещества обнаружено не было, хотя углублённые физико-химические методы анализа нашли в предъявленных образцах необъяснимые структурные изменения.
Когда Цимбаларь поинтересовался, о чём конкретно идёт речь, Кондаков ответил, что в научной терминологии не силён, а окончательное заключение экспертов будет готово через пару дней.
Что касается Гладиатора, то за истекшие сутки никаких вестей от него не поступало. То ли он готовил какую-то очередную каверзу, то ли временно залёг на дно.
– И вот ещё что, – сказал Кондаков в заключение. – От нечего делать я полистал там свежую сводку о происшествиях по городу. Вижу знакомую фамилию – Иванов. Конечно, в Питере этих Ивановых как грязи, но я всё же поинтересовался. Оказывается, гражданин Иванов, без определённого места жительства и занятий, в прошлом ведущий сотрудник физико-технического института, вчера вечером погиб в районе Варшавского вокзала, бросившись под проходящий поезд.
– Неужели и его устранили! – ахнула Людочка.
– Ты до конца дослушай… По моей просьбе товарищи из ФСБ уточнили подробности случившегося. Согласно показаниям очевидцев, Иванов выпил в вокзальном буфете лишку, после чего вёл себя развязно, приставал к посетителям, а потом с криком: «Вот она, вот!» – устремился через пути к соседней платформе и был сбит при этом проходящим поездом. Прибывшая по вызову медицинская бригада оказала Иванову первую помощь, однако по дороге в больницу он скончался от травм, несовместимых с жизнью.
– Это Иванову по пьяному делу привиделась женщина, олицетворявшая для него удачу, – сказал Ваня. – Вот он за ней и погнался… Жалко человека.
– Я почему-то начинаю тебя бояться. – Людочка отодвинулась от Вани подальше. – Граждане, с которыми тебе приходилось общаться, гибнут один за другим. Это не я ангел божий, а ты! Только не милосердный Метатрон, а безжалостный Азраил, ангел смерти.
– Моя беда состоит в том, что я общаюсь с людьми, жизнь которых и так уже висит на волоске, – ответил Ваня, успевший ущипнуть Людочку за бок. – То, что ничего не стоит, никем и не ценится, даже самими обладателями этой жизни. Но посмотрим, что запоёшь ты, когда вскоре начнётся отстрел богатеньких буратино типа Мечеева.
– Типун тебе на язык! – Людочка вернулась на прежнее место и даже погладила Ваню по голове. – Больше не говори о таких ужасах.
– Пора собираться, – сказал Цимбаларь. – Берём с собой только самое необходимое, а номер пусть продолжает числиться за нами, тем более что за него уплачено на неделю вперёд.
Уходили через соседний гостиничный корпус, обращённый фасадом к реке Фонтанке, причём подгадали такой момент, когда тамошний ресторан и прилегающий к нему холл наполнялся толпой только что прибывших шведских туристов.
Мужчины захватили с собой только оружие, средства связи и криминалистический чемоданчик, а Людочка два платья из шести, один брючный костюм из трёх, всю косметику, всю обувь и ноутбук. Естественно, что роль носильщиков выполняли кавалеры. На сей раз не удалось сачкануть даже Ване – на его долю достался пакет со шпильками, лодочками и босоножками.
Пока Людочка меняла номера мобильников (один аппарат был оставлен в неприкосновенном виде на случай возможных контактов с вражеской стороной), а Ваня и Цимбаларь рыскали по посёлку Трёх Хохлов, пытаясь напасть на след, оставленный здесь Шестопаловым, Кондаков занялся поисками нового жилья – просторного, сравнительно недорогого и отвечающего специфическим требованиям конспиративного существования.
В конце концов его выбор остановился на полуподвальной квартире, переделанной из бывшей дворницкой. Правда, в её окна никогда не заглядывало солнце и во всех комнатах стоял неистребимый запах туалета (нетрудно представить, чем пахло в самом туалете), но зато парадная дверь выходила прямо в запущенный сквер, чёрный ход соединялся с лабиринтом подвалов, а через окна можно было выбраться и в мрачный колодец двора, где поблизости находилась пожарная лестница, и на людную торгово-ресторанную улицу.
Любому понятно, что за аренду таких хором хозяин просил вполне приемлемую цену, что для Кондакова оказалось решающим фактором.
Чтобы найти человека, имевшего деформированные кулаки и владевшего книгой, повествующей о поведении квантовых полей в искривлённом пространстве-времени, надо было сперва пройтись по всем ступенькам биографии Шестопалова сверху вниз, начиная от Волковского кладбища и кончая физико-техническим институтом.
Естественно, поиск начали с посёлка Трёх Хохлов, на который в своё время указывал не только приятель Шестопалова Иванов, ныне тоже покойный, но и безымянный могильщик, благодаря своей услужливости попавший как кур в ощип.
Немногочисленные бомжи, обитавшие в районе улиц Крыленко, Дыбенко и Антонова-Овсеенко (места для них здесь были скудные, примерно как тундра для диких кабанов), никакого Шестопалова, а тем более Лёху Чернокнижника не знали. Полезной информации не удалось получить ни от дворников, ни от киоскёров, ни от приёмщиков стеклотары, ни даже от всезнающих старушек.
Пришлось Цимбаларю, отпустившему Ваню в свободный поиск, обратиться за помощью к местному участковому. Предъявив служебное удостоверение мичмана Балтийского флота, он объяснил, что ищет отбившегося от дома двоюродного брата, и описал приметы Шестопалова, не упомянув, впрочем, о его религиозных пристрастиях.
Не выпуская фальшивого (хотя и безукоризненно исполненного) удостоверения из рук, участковый задал несколько уточняющих вопросов, а потом сказал:
– Ты, браток, наверное, Юродивого в виду имеешь. Так этого типа местная публика прозвала. Помню его, помню… Ходил всё время в рясе с крестом, волосы не стриг. Документы я у него проверял, только паспортные данные из головы выскочили. Шестопалов, говоришь? Может быть… Человек он был тихий, ничего плохого сказать не могу. Снимал угол у одной богомольной старушки, а руки имел золотые. Магнитолу мне однажды починил и электропроводку в опорном пункте поменял. При этом даже слова лишнего не проронил, только иногда молился про себя. Но я его уже недели две как не вижу.
