с помощью перезаписи еще в Ленинске, так что был во всеоружии. Портативный «Sony» в квартирах и дачах секретарей ЦК имелся, несмотря на «эмбарго» и поправку Джексона-Веника. Так что под коньяк и кофе, несмотря на «абсолютно нельзя, ни в коем случае», расширяли сосуды и почти до утра обсуждали детали завтрашнего разговора с «Ильичом». Все трое прекрасно понимали, какой козырный туз имелся на руках. Теперь требовалось только грамотно «сдать карты и ловить мизер втемную», с обязательным «паровозиком», цепляемым «вероятному противнику». Обсудили все ходы, полную расстановку сил и средств. Включили сюда всех, а они реально знали абсолютное большинство реальных конструкторов и разработчиков, директоров и «контролеров» от ЦК, кому по силам в кратчайшие сроки внедрить все, что получено от Татьяны в серию. Как-никак в этой комнате собрались именно те люди, благодаря усилиям которых Советский Союз вырвался вперед и стремительно сокращал десятикратное превосходство США в области ядерного оружия, существовавшее еще восемь лет назад. И вот когда обсуждение подошло к самому концу, Михаил Кузьмич достал из портфеля еще одну кассету, на него замахали руками, но он настоял.
– Здесь коротко, но о самом важном!
И он поставил свой разговор с Татьяной, в котором она говорила о том, что если одни будут жить во дворцах, а вторые в лачугах, то несмотря на наличие в записях всех необходимых технологий, ни у кого ничего не получится. Развитие пойдет естественным путем.
– Это, действительно, самое важное, Миша! Это твоя ведьмочка очень верно подметила! И это то, чем мы озадачим Ильича.
Устинов позвонил в 14.00 на следующий день. Брежнев согласился встретиться и обсудить ситуацию, но пригласил туда еще трех человек. Времена «коллективной безответственности» подступали, хотя до основных событий пока было далеко. Кандидатура третьего человека совершенно не устраивала «оборонщиков». Суслов был «не нужен». Его заменили на Громыко. Не менее сложным был еще один человек: Косыгин. Почему сложный? Тут причин довольно много, основная из которых заключалась в том, что резкое увеличение объемов производства и номенклатуры изделий вызвали коллапс плановой системы, основы которой закладывались в 1920–1930-е годы. А на вооружении Госплана по-прежнему стоял знаменитый «Феликс». И вот, когда страна окончательно определилась с Хрущевым и его реформой экономики, встал вопрос о том, как быстро и аккуратно преобразовать то, что натворили Никита и его советчики. Существовало два плана: «технократический» академика Глушкова и «бесплатный» профессора Либермана. Несмотря на то, что Косыгин первоначально поддерживал Глушкова, «бесплатный сыр» в мышеловке Либермана показался ему вкуснее, ибо поначалу не требовал капитальных вложений. Однако привел к тому, что ради премий «самостоятельные» предприятия стали «забывать» обновлять основные фонды, а, главное, начался неуправляемый рост цен, появились «теневики», начали складываться «естественные монополисты», у которых появилось свое «лобби». Особенно больно это ударило по наукоемким производствам, где децентрализация была невозможна, а прибыль они не приносили, так как ракеты не продавались, а приходилось ориентироваться по «среднестатистической зарплате». Поэтому все трое «ракетчиков» находились в оппозиции курсу Косыгина – Либермана. Им был гораздо ближе и понятнее план Глушкова – Китова, который предусматривал создание общегосударственной автоматизированной системы учета и обработки информации и позволял путем централизации планирования добиться гораздо большей эффективности экономики. К сожалению, этот метод требовал предварительных значительных расходов, в том числе и на обучение специалистов, но деваться было некуда: Брежнев не Сталин, самостоятельно принимать решения он не станет. А Косыгин – он из «легонькой» промышленности, текстильщик. К ракетам и прикладным программам никакого отношения не имеет, смотрит на них, как баран на новые ворота.
Кабинет на Старой площади был украшен портретом Ленина, мебель из светлого дуба, три человека по одну сторону стола, трое – по другую, а во главе стола находились кустистые брови главного борца за мир во всем мире.
В этой партии «ракетчики» играли «белыми», поэтому первый ход сделал Янгель.
– Леонид Ильич, Юрий Владимирович, я отменил запуски космических кораблей «Союз»-16, 17 и 18, так как «Чайка» забрала весь состав экспедиции «Север» и в 19.35 18 сентября покинула орбиту Земли.
– Где это произошло? – спросил Андропов.
– В степи, между Крайним и железной дорогой.
– А как она там оказалась?
– Ее космический корабль не виден ни в каком диапазоне, кроме оптического. На стоянке он закрыт силовым непрозрачным полем и выглядит как небольшой холмик.
– То есть вы хотите сказать, что наша противоракетная оборона и средства ПВО ее не обнаружили?
– Да, не обнаружили.
– Но мы же договаривались, что если она приземлится, то задержать ее!
– Вы не подскажете, каким образом, Юрий Владимирович? Она не так проста, и в ее руках находится будущее нашей космонавтики. Под защитное поле она пропускала только тех людей, которых знала.
– Кто-нибудь из моих людей с ней улетел?
– Оба, и капитан Бубенин, и лейтенант Бабанский. Но два каких-то прибора из их «багажа» она оставила на Земле. Вот эти. – И Михаил Кузьмич показал фотографии найденных на месте стоянки двух ящиков.
– Объяснила как-нибудь?
– Нет. О том, что они не погружены, она никому не сообщила. Их мы обнаружили уже после ее старта. Да и о своем отлете она сказала тогда, когда уходила с орбиты, а не с Земли. Самого взлета мы не видели. Во время разговора на корабле она сказала, что может бесшумно передвигаться, не поднимая пыли. Ни ее посадки, ни взлета никто не видел. Засечь мы смогли только место, откуда она дала последнюю радиограмму: «До свидания, Заря-20. Спасибо!»
– Так, Михал Кузьмич, вы были на ее корабле? – спросил Брежнев.
– Да, был, именно поэтому я и попросил о встрече, но я бы не хотел, чтобы расширялся круг людей, посвященных в эту операцию. Тем более что договаривались мы именно об этом.
– От членов Политбюро у меня секретов нет, – ответил Брежнев.
– Ну, как знаете, Леонид Ильич. Мое дело предупредить. Тогда смотрите.
Фильм был еще раз перемонтирован, с участием Устинова и Смирнова. Он стал гораздо более компактным, и в нем больше говорилось о технологиях, программах управления и тому подобном. Туда же был вставлен эпизод про причину неудач с ускоренным развитием общества. После окончания просмотра первым же вопросом, который был поднят Андроповым, стал:
– А какие у нас гарантии, что она действительно передаст нам этот диск?
– Никаких, – тут же влез Косыгин. – Они хотят нас втравить в историю, будто бы у нас других дел нет. Зачем нам еще одна Куба? С этой-то не знаем, как справиться! То они за нас, то за Мао. И постоянно просят деньги!
– Она не просит денег, у них – коммунизм. Могла сидеть на «Алмазе»
