собой. Отдай по-хорошему, и тогда, возможно, я тебя пощажу.
– Ничего ты от меня не получишь! Проклятье! Чёрт!
Вздохнув, София рывком подняла Хейга и нанесла ему удар в живот, затем в голову. Получив такие травмы, генерал потерял сознание, повиснув на руках девушки. Подтянув поверженного перчаткой, София погрузила его на свои плечи, приняв решение передать генерала Гринну. Однако только она собиралась уходить, как её обступили со всех сторон: уцелевшие горожане, всё это время наблюдающие за боем, наконец почувствовали безопасность, решив выйти на улицу. Довольно быстро Софию стали благодарить, радуясь чудесному спасению и прекращению ужаса. Вскоре толпа стала такая большая, что Олдридж невольно стала смущаться.
– Ну что вы, правда, не стоит…
– Вы спасли нас! Если бы не вы, юная леди, нас бы не было в живых! Вы прекратили этот кошмар!
– Как же вас зовут? Как зовут нашу спасительницу!?
– Я София. София Олдридж.
– Это же фамилия известного королевского генерала! Мы помним такого при старом короле!
– Да, я его внучка…
– Слава Софии! Слава Софии!
Моментально боевой клич подхватили все. Не ожидая такого, юная Олдридж оказалась шокирована. Постепенно вся улица заполнилась выкриками её имени. Именно в этот момент, держа на плечах поверженного Исаака, окружённая людьми, София поняла, что значит быть частью сопротивления, которым руководил Брайан Гринн. Наблюдая за всей этой благодарностью, за счастьем в глазах людей, София осознала, что борьба против Эллиота IV ещё никогда так не была важна, как сейчас. И что она, внучка Мозеса Олдриджа, своими действиями может значительно помочь в этом. Смущённая, но воодушевлённая своим, казалось бы, непримечательным подвигом, девушка гордо взобралась на ближайшие обломки, оказываясь на всеми. Подняв Исаака над собой, София произнесла:
– Дорогие жители Донлона! Я, София Олдридж, всегда жила беззаботной жизнью. Но однажды одно роковое событие изменило её: моего родного дедушку, Мозеса Олдриджа, схватил Тибериум. Королевские солдаты ворвались к нам, и мой дед, как бы он не пытался, оказался захвачен! Я прибыла сюда, в надежде спасти его, потому как знаю, что он здесь, в столице! Ради этого я сражаюсь! Ради своего деда! А вам стоит сражаться ради себя! Каждый из вас, наверняка, в курсе, что в столице есть сопротивление. И я знаю этих людей. Вместе мы боремся против тирании Его Величества. Ведь именно он повинен в тех несчастьях, что обрушились на ваши головы! Вам разве не надоело всё это терпеть? Разве вы не хотите жить свободно?!
– Хотим! Долой Эллиота! Долой Тибериум!
– Тогда боритесь! За себя, за своих родных, за свободу! Долой тиранию!
Боевой клич начался с новой силой. Не ожидая от себя такой ораторской речи, опустив бессознательного Хейга у своих ног, София залилась криком, поднимая кулак на головой. Все последовали её примеру. Внезапно Олдридж поняла, что буквально в эту минуту стала народным героем. Символом. И что теперь, при поддержке всех этих людей, при должном обучении и словах, она способна подарить Гринну целую армию. Так, София Олдридж, внезапно для всем, и самой себя, стала лидером народной революции. Которая случилась в этот миг, в эту минуту, у разрушенных Исааком Хейгом домов...
Столица Донлон, засекреченная королевская тюрьма на окраине города, параллельно штурму штаба Брайана Грина
Медленно спустившись с кареты, Эллиот IV,в сопровождении своей верной охраны, миновал замаскированный под лавку газетчика пропускной пункт, оказавшись во внутреннем дворике ничем не примечательного здания, внешне похожего на типичный жилой дом, но с более богатой отделкой. У ворот в здание короля встретили солдаты, любезно отворив двери, пропуская своего владыку внутрь. То, как выглядело здание снаружи, совершенно отличалось от того, как выглядело здание внутри: стены были окрашены в блеклые серые тона; освещение представляло из себя скудные люстры да лампочки; все пролёты, за исключением центрального фойе, были разделены решётками и деревянными перегородками; окна изнутри были закрыты сеткой. Всё это создавало впечатление того, что это скорее больница для душевнобольных, нежели место, которое использовалось для заключённых.
Пройдя в фойе и остановившись у своеобразной стойки «регистрации», Эллиот хмуро покосился на сидевшего за ней, утонувшего в бумагах, вояку. Нарочито хмыкнув, привлекая к себе внимание, и, наконец, получив желаемое, король властно велел проводить его в основную секцию камер. Послушно подскочив на месте и извинившись за невнимательность к такой важной персоне, доходяга быстро стал перебирать ногами, провожая всех к массивной деревянной двери в левом крыле здания. Открыв её, вояка дёрнул рубильник, и множество лампочек осветило круговую лестницу, уходящую вниз.
– Ждите здесь, – произнёс Эллиот, начиная спускаться.
– Но Ваше Величество!
– Я сказал ждать, болваны! – огрызнулся король.
Не став возражать, солдаты замерли на месте. Презрительно отвернув голову, Его Величество продолжило спускаться, вскоре достигнув подземного этажа. Внизу освещение было ещё меньше, представляющее из себя ряд обыкновенных лампочек, расположенных над каждой камерой. Всего же камер насчитывалось порядка десяти, что давало понять одно: данная тюрьма использовалась исключительно для «особо опасных» людей. У каждой «комнатушки» был свой номер, и пройдя немного вперёд, Эллиот остановился напротив цифры пять. Находящиеся внизу охранники, или же, «надзиратели», поприветствовали короля в армейской манере, сообщая о том, что всё спокойно. Отправив их к остальным, желая остаться один, Эллиот принял облокотился на стену, сохраняя молчание. Спустя мгновение всё вокруг обволокла тишина, лишь изредка нарушаемая звуком бряцанья цепей в соседних камерах. Наконец, осветив своё лицо ярким просветом вспыхнувшей трубки, перед королём, через решётку, показался Мозес Олдридж.
– Ну вы только посмотрите, сам Эллиот IVБеррингтон пожаловал. Чем обязан столь высокой чести, Ваше Величество?
– Не устраивайте цирк, господин Олдридж, – нахмурился Эллиот, отмахиваясь от запаха крепкого табака. – Я пришёл узнать, не изменили ли вы своего решения?
– А почему я должен был его изменить, Ваше Величество? Мой ответ остаётся прежним: вы не получите никаких сведений ни о моих прошлых работах, ни о прототипе, ни о прочих моих изобретениях. Всё, что было мною вверено, было для вашего отца. Не для
