– Такое же клеймо поставили и Арсению, – угадала мои мысли Валерия. – Правда, потом, чуточку отрезвев, он оттаскал Монка за бороду, но это уже не играло никакой роли.
– Но… почему вы решились на это? – спросил я.
– Меня просто продали, – ответила Валерия. – Как рабыню. И поверьте, цена была достаточно высока.
– Я не понимаю. Неужели это сделал Намцевич?
– Да. И он имел на это полное право.
– Что же это за право такое? – Наш разговор становился все более фантастическим, мы словно плыли впотьмах, вне времени, к какому-то неясному берегу.
– Право хозяина, – пожала она плечами. – Чьей воле я не могла противиться. Он слишком многое сделал для меня. Собственно, это он дал мне новую жизнь.
– Вы говорите так, будто… любите его. – Мне не хотелось в это верить, но я уже знал, что мне ответит Валерия.
– Да. Люблю. И ненавижу столь же сильно. Я не могу разобраться в своих чувствах. Иногда он мне кажется самым умным, милосердным человеком. А порой – исчадием ада, коварным хищником. Средоточием мирового зла. Его сущность раздвоена, и половинки борются друг с другом. Двуликий Янус. Он и сам безумен и заражает безумием всех, кто соприкасается с ним. Наверное, и я скоро сойду с ума, живя рядом. Вы знаете, оползень на дороге был вызван искусственно. Они взорвали гору, чтобы отрезать поселок от остального мира. Я узнала об этом случайно, подслушав разговор.
– Зачем, с какой целью взорвали?
– Ему нужен человеческий материал для экспериментов. Ему нужны живые люди, чтобы проверить на них… некоторые знания, которыми он вскоре начнет обладать полностью. А потом он уничтожит весь поселок. Ему не нужны будут свидетели. Поверьте, в подвалах скоплено достаточно цианида, чтобы отравить всю питьевую воду. Или он придумает что-то другое. Но сначала он убьет вас, по крайней мере, постарается, поскольку вы ближе всех подошли к тайне исчезновения Арсения.
«Не у Намцевича ли находятся тетрадки деда?» – подумалось вдруг мне. Но что в них? Тайные знания и откровения? Ерунда. Однако сказанного Валерией было достаточно, чтобы всерьез задуматься. Хорошо, что она предупредила меня о замыслах этого человека. Но какие меры можно было предпринять нам, безоружным, против его цепных псов? Все преимущества были на его стороне.
– Валерия, а как вы вообще попали к Намцевичу? – спросил я. – Это не праздное любопытство. Вы… дороги мне, извините… – Последнюю фразу я просто промямлил себе в усы, а она посмотрела на меня более внимательно и чуть отодвинулась.
– Вы очень похожи на Арсения, вам это известно? – сказала она. – Как же я сразу не догадалась, что вы… О, Господи!.. Только не смейте – слышите? – не смейте в меня влюбляться. Я вам запрещаю это. Не вздумайте пойти по стопам своего деда!
– А если это уже произошло?
– Вы с ума сошли! Уходите! – Но я видел, что она не злится, а лишь делает вид. – Вы хотите знать, как я оказалась рядом с Намцевичем? Хорошо, но вряд ли вам это понравится. Александр вытащил меня из грязи, когда я была жрицей любви в каирском борделе. Правда, это был очень дорогой бордель, посещаемый самыми богатыми шейхами со всего Востока. Он не только выкупил меня, но и помог забыть всю прошлую жизнь, начать все заново. И мне это удалось. Но зато душа моя теперь принадлежит ему.
– Я вам не верю, – сказал я, пораженный ее словами.
– И тем не менее это так. А теперь уходите. Вам пора. Скоро начнет светать.
Я поднялся, но она задержала меня еще на несколько мгновений. Подойдя совсем близко, она поцеловала меня, а затем оттолкнула. И я отлетел, словно облако.
– Идите. И помните о нашем разговоре.
Ощущая на устах вкус ее губ, я спустился по винтовой лестнице, прошел через коридор и пустую комнату и оказался возле главного входа. Наверное, наша беседа так повлияла на меня, что я потерял чувство осторожности. Услышав мои шаги, из-за двери высунулся один из охранников Намцевича. Он увидел лишь мою спину, а я ускорил шаг, стараясь не поворачиваться к нему лицом. Одновременно я вытащил из кармана китайскую шутиху, начиненную черным порохом, и поджег фитиль.
– Эй! – крикнул охранник. – Стой!
Бросив позади себя взрывпакет, я побежал вперед. Свернув в тот коридор, который вел к складу, я зажег еще две шумовые бомбочки и оставил за своей спиной. Через несколько секунд прогремел первый взрыв, затем еще два. Преимущество этих вполне безобидных штучек заключалось в том, что они, кроме грохота и ослепляющего света, пускали еще много дыма, едкого и разноцветного. Толкнув дверь в склад, я оказался лицом к лицу с Ермольником. Раздраженно поигрывая своей чугунной палицей, он бросил мне всего лишь два слова:
– Чего шумишь?
А затем первым полез в окно. Я же оставил в складе еще и захваченную на всякий случай проволоку-петлю. Когда мы пересекли двор и отпирали ворота, в доме уже начиналось столпотворение… Йес! Мы все-таки основательно разворошили и тряхнули этот замок.
Глава 9. Новый выпад маньяка, или Ночь на кладбище
Мне понравилось бегать по ночному поселку, даже несмотря на то, что за спиной пару раз прощелкала автоматная очередь. Стреляли от главного входа, когда мы уже покинули особняк и, петляя, мчались по тропинке к кузнице. Но настоящей погони они так и не организовали, разбираясь с последствиями взрывов в особняке. Наверное, думали, что ночные воры еще там, внутри.
Полночи я провел у Ермольника, в его невзрачном домике, и мы почти не разговаривали. Я не сказал ему о том, что виделся с Валерией, а он – где провел свой час. Но, судя по всему, и его время было потрачено не зря. На что же наткнулся он, на какие такие «следы»? Я спросил только, удалось ли ему что-нибудь обнаружить интересненького, и он лишь кивнул кудлатой головой.
Нам еще повезло, что нас никто не видел в лицо, поэтому можно было не опасаться, что Намцевич начнет охоту немедленно. А так – мало ли кто залез к нему ночью в особняк? Хотя меня не покидала одна мысль: если угроза, о которой говорила Валерия, так сильна, то почему Намцевич не прикончил меня еще раньше? Два, три, пять дней назад? Ведь это было бы очень просто, все равно что прихлопнуть муху. Или его что-то останавливало? Кто-то мешал? Мне хотелось верить, что этим «кем-то» была именно Валерия.
Я думал о ее прошлой судьбе, и – странно! – мои чувства к ней не претерпели никакого изменения. У меня не появилось ни предубеждения, ни чувства неловкости, что я влюбился в бывшую путану. Я был уверен, что она и тогда, в прежней жизни, не была ею. Как же тогда назвать Клеопатру, которая меняла мужчин каждую ночь? Нет, судьба подобных женщин особенная, они – истинные цветки любви, к которым слетаемся мы, пчелки мужского пола. Какая разница, кем была женщина до своего перерождения, до своего обновления? И я даже был благодарен Намцевичу, что он откопал в Каире эту жемчужину, омыл ее чистой живой водой, и она засверкала прохладной белизной лунного света.
