…Уже над утренним Гигаполисом меня покидают и враги, и друзья.
4. ИВАН ЗОННЕНБРАНД, ПО ПРОЗВИЩУ ЗОМБИ
Мы возвращаемся в Гигаполис.
Справедливости ради нужно заметить, что мы его и не покидали. Свалка, наше временное убежище, расположена в одном из периферийных округов, каком — я и сам не скажу, но все же в черте города. Вообще это не такое простое дело — покинуть Гигаполис. Можно часами лететь в любую сторону света, и все равно потребуется терпение, чтобы вырваться из его привязчивых щупалец.
Так или иначе, мы держим путь в округ Старый Город, где в одном из административных корпусов упрятан секретный объект Кактус-Кампус.
Индира сидит рядышком, смиренно сложив руки на коленях, собранная, прямая. Так и хочется поверить, что она отказалась от сопротивления и отныне и навек сделалась моей преданной ассистенткой. Если кому и удастся увидеть нас из пролетающего мимо элкара, он так и подумает: зрелых лет джентльмен с юной супругой.
Хочется расслабиться, откинуть руку на спинку соседнего кресла, выпустить из сведенных судорогой пальцев, кажется, приросший уже к ним “уонг”.
Но она только того и ждет…
— Красиво, правда? — спрашивает вдруг Индира.
Я бросаю взгляд в ее сторону.
Зрелище и впрямь впечатляющее. Стройные ряды сияющих стен, протирающиеся снизу доверху, вершинами утопающие в тяжелых облаках. Такое ощущение, что мы летим в колоссальном туннеле…
Я с трудом отвожу взгляд, но отнюдь не ствол пистолета. Тот всегда, при любом раскладе нацелен с моего колена в голову милой спутнице.
Передо мной раскинут сплошной океан серого цвета любых мыслимых оттенков. Внизу серые постройки без конца и края, всех эпох, всех времен и народов. Будто бесчисленная мышиная стая, несущаяся по узкому коридору невесть куда… Вверху — мертвенный свинец небес. В той дали, куда устремлен мой взгляд, они сливаются и становятся нерасторжимым целым.
Так бы и лететь, ни о чем не думая, не будоража мозг и сердце пустыми амбициями. Плюнуть на все. Бросить управление. Отвалиться на спинку кресла, прикрыть глаза, подремать в тепле и покое…
— Стоп! — ору я себе.
Индира глядит на меня. В ее совиных глазах ни тени изумления. Одно лишь выжидательное внимание.
— Ведьма! — рычу я. — Змеища! Думала, поддамся, закайфую?! Слышал я про эти штучки с гипнозом Пигаполиса, но не на того ты напала!..
Обозленно шарю вокруг себя в поисках чего-нибудь хотя бы отдаленно сходного с веревкой. Бечева с ящика, который подкинули мне хлопотуны-благодетели в фетровых шляпах, — вот что мне сейчас пригодилось бы. Связать эту сучку, туго, до крови из запястий. Надавать ей по щекам, чтобы сидела, хлюпала носом и вовек думать зареклась посягать на здоровье и волю Зомби… Натыкаюсь на какую-то дверцу и с силой вырываю с мясом.
Да это лучше, чем бечева!
Наручники из легкого, невесомого пластика, который при всем том прочнее легированной стали. Маленькие, аккуратные, самозащелкивающиеся. Устроенные таким образом, чтобы доставить минимум Удобств своему носителю и максимум свободы окружающим. Правда, без ключа. Но ключ нам вряд ли понадобится.
— Руки.
— Нет! — протестует она. — Ни за что…
— Руки давай, гадюка, не то тебе абзац!
Плотно обхватываю ладонями рукоятку “уонга” и направляю ей в лоб. Надеюсь, она сумеет прочесть в моем взгляде полную готовность исполнить угрозу при слабейшей попытке перечить мне в такую минуту.
— Ты что, думаешь, я не выстрелю?!
Ее лицо искажается. Ничего от очаровательной дикарки, этакого Маугли в юбке, в ней не остается. Теперь это совершенная баба-яга. Разъяренная, безобразная, отвратительная. Ее уста льют чудовищную хулу в мой адрес. Никогда не думал, что такие слова можно произносить женскими губками. Обычный прием всех шлюх — исторгать бранные слова в момент оргазма, что должно придавать совокуплению дополнительную пикантность и грубый эротизм. Но сейчас нечто другое. Так сквернословили бы шекспировские ведьмы…
Теперь она должна заметить подергивание моего указательного пальца на курке.
Из ее груди вырывается не то стон, не то рык. Пантера обнаружила, что угодила в капкан. Это больно, но тут ничего не поделать.
Я с удовлетворением наблюдаю, как она сама себя заковывает.
— Умница. А теперь запомни: хотя бы один звук без моего позволения — и ты будешь вульгарнейшим образом избита. Как потаскушка, застуканная в частной лавчонке.
— Будь ты проклят! — шипит она.
Наотмашь, не сдерживаясь бью ее тыльной стороной кулака с пистолетом куда придется.
Наконец-то можно хоть чуть-чуть расслабиться!..
В эту минуту кабина наполняется слабым шорохом. Я растерянно верчу головой, пытаясь обнаружить источник звука. Мне это удается: шорох исходит из маленького круглого динамика над пультом управления.
И кабину наполняет голос:
— Привет, Зомби. Как спалось?
— Кто, кто это?! — ору я.
— Здесь инспектор Терехов, служба наружного наблюдения. Мы сопровождаем тебя минут пять. Нет ли желания приземлиться и побеседовать в спокойной обстановке?
Такого желания, увы, нет. Но есть острое желание расколотить чертов динамик вдребезги. Однако же подавляю этот эмоциональный и потому бессмысленный порыв. Поболтать с ктырем — это всегда извлечь полезную информацию.
— Спасибо, Терехов. Мне и здесь хорошо. У меня приятная компания…
— Мы это видим. Ты поступил разумно, не нанеся вреда нашей сотруднице. Но нам не понравилось, как ты вел себя с ней минуту назад.
Я быстро оглядываюсь. Так и есть: почетный эскорт. На хвосте висит здоровенный элкар, размалеванный черными и желтыми полосами и, судя по всему, битком набитый “пастухами”. Дьявол, еще один всплывает снизу и пристраивается слева… Что справа? Даже два! Хотя один сразу вырывается вперед, и теперь я вынужден трястись в остающемся за ним следе разреженного воздуха.
— Полагаю, вам достанет ума не сбивать меня?
— Мы тоже рассчитываем на твой здравый смысл. Что бы ты ни задумал — упаси тебя господь хотя бы пальцем задеть Индиру.
— Терехов, а как ты отнесешься к тому, что я сейчас, на твоих глазах, распрягу ее и трахну?
— Мы посмотрим на это с раздражением, Зомби. Когда мы возьмем тебя, то выкроим минут пять, чтобы побеседовать без адвоката. Нет, бить мы тебя не станем, но твоя половая функция будет необратимо нарушена…
Я издевательски смеюсь. Не отпуская управления, тяну свободную руку к вороту платья Индиры. Она пытается вскинуть скованные руки, чтобы защититься, но с криком боли роняет — запястья в наручниках замысловато и весьма болезненно перегибаются. Рывком разрываю на ней платье до пояса. Запускаю ладонь под лифчик.
