— Сам! Справлюсь сам! Слышишь?!
И небо отзывалось одобрительным рокотом.
Три дня, три долгих, мучительных дня Громов держал оборону маленького пограничного городка. То, что сумел совершить один русский князь, вселило ужас в противника, сломило его. Подошедшее подкрепление, собранное Громовым-младшим и сторонниками старого князя, обратило в позорное бегство превосходящие силы Европы ослабленные атаками… Спустя ещё пару дней к месту несостоявшегося прорыва подтянулись и императорские войска. Но на их долю досталось лишь одно — с почестями сопроводить победителя домой. Часть из них отправилась преследовать отступающее войско, а остальные… Вот только он, отдавший практически всё силы, вычерпавший себя до самого донышка, вряд ли в этом нуждался. Убедившись, что он выполнил свою задачу, Громов-старший пал замертво. Вокруг его тела суетились лучшие лекари рода, но выживет ли князь, ответить пока никто не мог.
Глава 39
В очередной раз получив весьма чувствительный тычок в бок, я раздражённо отбросил меч в сторону. Верный клинок возмущённо звякнул, ударившись о мраморную плитку пола тренировочного зала. Черкасский невозмутимо указал острием своего оружия на мой меч и сделал приглашающий жест. Но я отрицательно качнул головой. Сегодня явно был не мой день, как впрочем, и вся последняя неделя.
— Увольте меня, Олег Гаврилович, вы же видите, что я ни на что не годен…
— Я вижу, Ваше Величество, что ваши мысли далеки от этого места, и это не есть хорошо. Вы должны уметь в любой ситуации…
— Да-да-да, уметь взять себя в руки, сражаться так, словно каждый бой — последний, и всё в таком духе!.. Я это слышу от вас так часто, что вызубрил и могу рассказать всё без запинки, разбуженный среди ночи. Вот только у каждого своё предназначение — воин должен оттачивать своё мастерство, а я… Я — не воин! Вы этого ещё не поняли? Я не воин! И возможно, вам стоит уделить больше внимания дрессуре моей стражи, чтобы мне не приходилось задумываться о собственной безопасности!
Ускорив шаг, я вышел из зала, так и не отважившись взглянуть в глаза Черкасского. Я чувствовал, нет, я знал, что я был несправедлив, что мои слова были напоены ядом, который отравлял мою душу.
После этого провального финского похода я понимал, что некого винить, кроме самого себя. Но злоба поднявшаяся во мне, перешла в ожесточённость и желание сделать виноватыми всех вокруг. Я срывался на близких, на министрах, на каждом, кто имел несчастье оказаться в непосредственной близости от меня. Я словно ожидал обвинений в свой адрес и торопился предвосхитить их, напасть первым, не дать никому возможности высказать вслух то, что думал сам.
Я — никудышный муж, на примере моего брака можно учить других, как не надо строить семейную жизнь.
Я — никудышный брат, в ответ на возмущения сестёр, что после этого похода со мной стало невозможно нормально разговаривать, я язвительно им сообщил, что им давно пора подумать о новом браке и велел министрам заняться этим вопросом. А я ведь знаю, насколько болезненна для них эта тема после чудесного спасения из лап извращенцев.
Я оказался плохим сыном — не сумел отомстить за расправу над родными родителями, даже не разузнал правды о ней, а приемной, любившую меня, позволил закрыться в каменном мешке, похоронив себя заживо. И даже не навещал её, находя всё новые и новые предлоги для отмены визитов, потому что всё труднее было смотреть в её чистые глаза и не опускать своих…
И вряд ли меня можно было назвать хорошим отцом, вся моя заслуга перед детьми была только в их появлении на свет. При этом я даже не мог признать дочерей, лицемерно называя их племянницами даже в собственных мыслях…
Почему всё складывается не в мою пользу? Ведь я всё время старался поступать правильно, я надеялся, что я — на стороне хороших парней, что бы это ни значило! Бессонными ночами, когда я размышлял о своей судьбе, я успокаивал себя тем, что оказался не таким уж плохим императором, хотя и не был к этому готов. И вот — этот грёбанный поход! Я доверился своей интуиции, которая оказалась такой же насквозь лживой, как и я сам! Я не слушал умных людей, советовавших повременить, дождаться проверки сведений, не ставить под удар всё одним необдуманным решением. Но где там — меня же вела судьба! Мне же хотелось войти в историю как спасителю империи, как талантливому и прозорливому полководцу!..
Не в силах сдерживаться, я громко выругался вслух, заставив сопровождавших меня гвардейцев безмолвно переглянуться. Ох, уж эти взгляды! В последнее время мне в каждом чудилась скрытая насмешка, презрение, понимание, что император на деле оказался слабаком и глупцом. А настоящим героем был Громов.
Судорожно сжав зубы, я изо всех сил толкнул тяжёлую дверь приёмной. Испуганно дернувшись, мой секретарь вскочил и поспешно опустил глаза. Вот кто умеет держать нос по ветру! Моментально просчитал, что сейчас лучше не встречаться со мной взглядами.
— Вызови ко мне князя Долгорукого. И живее!
С грохотом захлопнув за собой дверь своего кабинета, я схватился за хрустальный кувшин. С некоторых пор его содержимое сменилось с воды на вино. Только после пары глотков ненависть и злоба, стальной проволокой сжимавшие мои внутренности, чуть ослабляли свою хватку. Не прошло и десяти минут, как в дверь осторожно постучали. И это тоже безумно меня бесило — раньше Сергей Иванович, зная, что я его жду, зашёл бы без излишних церемоний. Но теперь и он обращался со мной, точно с истеричной барышней. Или — но об этом я предпочитал не думать — как с опасным умалишенным…
— Войдите уже! — крикнул я, не сумев скрыть раздражения в голосе. И добавил чуть тише:
— И прикройте за собой плотнее дверь.
Разговор предстоял щепетильный, мне не хотелось допускать возможность того, что кто-то услышит хотя бы его часть.
Пока Долгорукий устраивался в кресле напротив меня, я внимательно смотрел на него. Жизнь при дворце уже научила меня, что безоговорочно доверять нельзя никому: здесь правят бал лицемерие и расчет. Но был уверен, что именно на расчёте и строился наш с ним союз. После официального оглашения нашей помолвки с его дочерью у него появились весомые причины помочь мне удержаться на троне. А что касалось Громова… О причинах нелюбви министра внутренних дел к бывшему канцлеру я мог только догадываться. Но факт был налицо — Сергей Иванович так же болезненно относился к опальному князю, как и я.
— Ваше Величество, тянуть далее нельзя. — сразу взял он быка за рога. — В народе волнения, и, что хуже всего, они затронули и армию. Всё громче звучат вопросы — почему героя самого грандиозного сражения последних десятилетий обошли с наградой? Более всего ропщут те, кто лично видел последствия атаки на бобруйский гарнизон, представители жителей городка и солдат, что стояли тогда плечом к плечу с Громовым, просят вашей аудиенции… Что вы намерены делать?
Я поморщился и долил себе вина. Не обращая внимания на лёгкую укоризну во взгляде Долгорукого, выпил залпом и снова наполнил стакан. Затем поинтересовался:
— Как он?
Князь правильно понял меня и пожал плечами.
— А чего можно ждать от Громова? Очередное чудо. По уверениям лекарей, он идёт на поправку. Хотя, когда его доставили в столицу, чудом казалось уже то, что он дотянул до этого… Кто знал, что при таких травмах, при полном магическом истощении, после сильнейшего перенапряжения он сумеет восстановиться? Это невозможно, но это же Громов…
— Громов, Громов… Проклятый Громов! Заноза в заднице! Насколько всё было проще, если бы он сдох!!! О, мы устроили бы пышные похороны, мы чествовали бы героя, возвели бы ему памятник! И пусть бы детишки возлагали цветы, поэты исторгали слезливые оды… А что теперь? Чего он захочет? На волне всенародной любви вернуть своё положение при дворе?! Или того хуже, решит сам занять престол? Стоит ему…
Тут я замолчал, осознав, что сам чуть не выдал самую грязную тайну, что мы делили с Громовым на двоих — о моём происхождении. Вот что постоянно вертелось в моей голове, вот что не давало покоя. Почему мою ошибку исправлять довелось именно тому, в чьих руках было такое грозное оружие против меня? Это злая насмешка судьбы!
