На моих глазах умирал гарнизон целой планеты, стараясь защитить тех, кто уже не мог сражаться.
Мы летели на самом последнем челноке. Как нам удалось вырваться… я так и не понял. Нас буквально оставалось десять человек, когда мы сели в челнок и улетели. Мы были последними людьми на всех планетах этой системы. Нам удалось мощнейшими взрывами создать себе коридор, а с помощью стелс систем свалить с планеты. Был тут у нас один, тоже едва живой боец с позывным Хамелеон.
Мы летели уже в коридоре к соседней системе. Целые сутки тишины. И Око не выживет. Я уже сделал всё, что мог. Среди нас не было медиков. А наших знаний не хватало, чтобы ей полноценно помочь. Следовало бы прижечь рану… но на планете у нас не было времени, а сейчас просто нечем.
— Что, переживаешь, умник? — смеялась она. — А помнишь свои робкие попытки завоевать моё сердце в Академии? Помнишь, как ты пытался своими знаниями меня заинтересовать? Тогда мне это было не интересно… а теперь я понимаю, как мне не хватает этих знаний.
— А сейчас, хочешь сказать, что заинтересовал? — усмехнулся я и поёжился, рана на животе давала о себе знать, всё же, я не залечил её также до конца, просто приказал своей крови её полностью закупорить и всё.
— Заинтересовал, умник, ещё как, — рассмеялась она. — Было бы это лет так на пять пораньше… проявил бы ты себя тогда… но кто знал, что ты такой отличный… боец, командир, наставник?.. кто же знал, что всё именно так обернётся? Кто же знал, что мы с тобой вдвоем будем противостоять угрозе столь долго, сколько не смог никто?
— Есть ещё те, кто будет противостоять ещё дольше нас, — сделал я глубокий вдох, а потом медленно и шумно выдохнул. — Но целый год почти в полной изоляции, когда силы почти постоянно отступали, со всё постоянным нажимом противника… да, думаю, это пока что рекорд.
— Абсолютный! — рассмеялась она, а потом зашипела. — Ведь никто более не будет сдерживать именно первый натиск, именно первых тварей. Мы дали столько материала для исследований, столько всего интересного благодаря… чёрт… голова кружиться…
— Управление корветом на меня, — приказал я внутренней системе корабля, сразу же получив все полномочия по управлению. — Отозвать управление у Око.
— Ага… — прикрыла она глаза. — Спасибо… давай пока ещё поговорим.
Странная просьба. Но интуитивно понятная. Она не хочет провести свои последние мгновения в тишине. Она хочет слышать голос того, кому доверяет. Я даже не знаю, как она пришла к такому выводу. Я даже совершенно забыл, что когда-то пытался с ней что-то построить. Просто… отмёл как неважное. А она вспомнила, и я сейчас чувствую сейчас крайне виноватым. И что мне сказать? Что мне ей можно сказать? Я к ней ничего, кроме сожаления, что не могу спасти, сейчас не чувствую. Я вообще почти ничего не чувствую последние дни. Одна агония. Одно страдание. Один упадок.
Я даже уже не верю в то, что мы сможем победить. В нашем секторе мы самая отсталая раса в плане технологий… но нас много, из-за этого на нас не нападают соседи. Но… и не помогают. Они не верят в то, что на нас нападёт кто-то, кто может уничтожить целую галактику. Но вот, мы уже потеряли одну звёздную систему. Я видел, ещё когда сражались на планете, несколькими днями ранее, как эти твари уничтожают звезду, как нечто огромное выкачивает из неё всё вещество, энергию, саму суть… как внутри неё созревает что-то тёмное, всепоглощающее. И мы не можем этому помешать. Никто не может. Вообще никто.
И это только начало. Это только самое начало этой чёртовой войны. А наш фронт начал постепенно сыпаться.
— Честно, — повернул я голову в ее сторону. — Я даже не знаю, о чём можно поговорить.
— Хоть о чём-нибудь, умник… — в её голосе было столько страха, было столько боли. — Я… я понимаю, что я умираю… что тут никто мне не поможет… и я не хочу умирать в тишине… я не хочу… я просрала всё в этой никчемной жизни… а ведь если бы тогда ответила тебе взаимностью… если бы не посчитала каким-то придурком… как бы сложилась судьба?.. — повернулась она ко мне лицом, по её щекам текли слёзы, она даже не пыталась скрывать их, это был первый раз, когда я видел на ней их.
Сколько же она их сдерживала?
— А как ты думаешь, Блад… Алекс? — уже чуть спокойнее сказала она, но тут же зажмурилась, слёзы снова потекли, и она отвернулась, прикрывшись рукой.
— Я не знаю, — пожал я плечами, но тут же прикрыл глаза и начал фантазировать, пытаясь вспомнить ту худощавую красотку, которой она была, которой она являлась до всей это бойни, сейчас её просто не узнать. — Но… думаю, у нас могло бы всё получиться. Мы бы ушли преждевременно в отставку, могли бы завести семью… но не смогли. Честно, я вспоминаю своё прошлое. Мои родители же тоже были в Академии. Я решил не посрамить их память, пойти по их стопам. При этом я готовился, очень хорошо готовился… и вышло же. Если бы не этот факт, что мои родители пропали где-то на просторах галактики… кто бы знал, кем я стал? Что случилось, то случилось. Былого не вернуть. Я предпочитаю думать о том, что будет завтра. Это лучше всего. Нам не изменить прошлое… но мы можем изменить будущее. И мы пытались это сделать. Мы очень многое для этого сделали. Я очень сильно надеюсь на то, что где-нибудь, такие же два бойца, девушка и парень, молодые, смогут обрести семью. Где-нибудь, в дальнем уголке сектора человечества вообще не узнают про эту треклятую войну. Но про неё узнают все. Узнают всё, что только можно. И война… она будет долгой. Человечество медленно проигрывает. Но мы развиваемся. Мы растём. Становимся сильнее. Мы — прирожденные… приспособленцы. Кто-то бы сказал — культиваторы. Не в смысле сельского хозяйства, а в смысле того, что постоянно развиваемся. Как-то так…
Я пару мгновений сидел и просто ждал, пока мне ответят. Но не дождался. Я повернул голову в её — сторону и увидел «спящую» Око. Она улыбалась. Она слушала меня и улыбалась. Но уже больше никогда не проронит ни единого слова. Никогда. Умерла. Как и миллионы
