— Что тут скажешь, не повезло парню. Подержи, — сказал я и передал Монаху короткоствольный автомат и пистолет наёмника, снял с его ремня нож и подсумок с запасными магазинами положил на пол рядом с собой, больше у него ничего не было. Отцепил свою фляжку и вспрыснул ему лицо водой, он наморщил лоб, я приподнял ему голову и влил в рот несколько глотков. Паренёк закашлялся, открыл глаза, и бешено вращая головой, оглядывал нас с Монахом. Пытаясь понять чего мы от него хотим. Он провел по груди и животу рукой и быстро сообразил, что безоружен. Наёмник сел на пол и медленно попятился от нас, зарываясь обратно под кучу коробок.
Я расчехлил нож и прижал кончик лезвия к губам, призывая горе-воина к тишине. Он замер, и по-прежнему смотрел на меня испуганными глазами, выглядывая в моих зрачках свою судьбу. И не умея как следует прочесть написанное, он доверился моему спокойному внешнему виду и своей интуиции.
И совершенно напрасно.
На секунду мне стало, искренне жаль его, но только на секунду. В ряды наёмников нет призыва, все кто надевает форму, и берут в руки оружие, делают это по собственному почину. Разумеется, можно сделать скидку на трудность жизни в общине, не идущую ни в какое сравнение с разудалой стезёй солдата удачи, дающей возможность легко и быстро заработать неплохие деньги. К тому же, страх который внушают наёмники в сердца обывателей, пьянит больше чем самые сумасшедшие деньги, а от этого немногие способны оказаться в нашем мире, где всё замешано на силе. Поэтому и ещё по ряду причин моя жалость к пареньку продержалась не дольше одной секунды. Промелькнуло и тут же пропало желание быть человеком, как отблеск сгоревшего высоко в небе метеора.
Я поманил его пальцем к себе. Парень отрицательно помотал головой и ещё сильнее вжался в груду коробок. Уговаривать идиота, не имело смысла, поэтому ухватил его за ботинок и потянул к себе. Ожидал бурной реакции брыканий криков и всего что в таких случаях бывает, однако ничего этого не произошло. Парень настолько перетрухал, что просто съехал на спину и замер как притворившийся дохлятиной бурундук, и я без проблем выволок его наружу, словно это был вовсе и не человек, а набитый подмокшими опилками мешок из-под редьки. Я грубо схватил парня за грудки, встряхнул его как следует и, приложил затылком о металлическую стойку стеллажа. Двумя оплеухами принудил сидеть ровно, так как он всё время норовил завалиться на бок. Осталась сущая ерунда заставить его говорить, поэтому я сразу заинтересовал юнца вполне нетривиальным вопросом, чтобы исключить малейшие сомнения в своих намерениях тем самым одним махом расставив все точки над «i».
— Жить хочешь? — Спросил я.
Он кивнул головой, похоже, наш пострел напрочь лишился навыков владения человеческой речью, пришлось вмазать ему по сопатке. Он вскинул подбородок и пустил кровавую слюну из уголка рта.
— Спрошу ещё раз. Жить хочешь?
— Хочу… очень… да. — Он часто-часто как-то по козлиному затряс головой. Если бы не окружающая обстановка и не то что я собирался сделать дальше, я бы наверное рассмеялся. Правда. Вот только смешно мне не было. Нисколечко.
— Говори что случилось, — как можно твёрже сказал я, с трудом удерживая на нем взгляд.
— Я… я…, — начал заикаться он.
— Говори быстро. — Не выдержал уже Монах и прикрикнул. Оно и понятно мы слишком много времени тратили на этого сопляка, и если он так и будет мямлить, придётся прирезать его быстрее, чем я предполагал. Пора завязывать с этим представлением и переходить к следующей фазе нашего предприятия.
— Старший приказал нам спуститься в бомбоубежище, — зачастил парень, — посмотреть, что и как, нет ли кого постороннего, и прицепить, чего пожрать и воды принести тоже. Мы…
— Когда вы спустились в подвал? Сколько вы отсутствуете? — Спросил Монах. Ход его мыслей был ясен. Если прошло слишком много времени скоро в бомбоубежище наведается усиленная группа, а это ничего хорошего нам не сулило.
— Ещё часа не прошло… Честное слово…. Не убивайте меня… не убивайте, не надо! Пожалуйста!
— Что случилось дальше? — Я пресёк вопросом начинающуюся истерику.
— Сначала всё было в порядке. Мы дошли до… до этого склада. Я остался здесь приготовить припасы, а Малёк и Саня пошли дальше… ну, проверить, что там…
— Сколько вас всего было?
Монах после своего вопроса настороженно обернулся и выглянул в проход.
— Так трое, трое нас и было. Я Саня, значит, и Малёк.
— Дальше. — Потребовал я.
— Они пошли, значит, а я… я остался. — Заметив, как играю желваками, он перестал запинаться. Выправил речь и поспешил перейти к сути своего рассказа.
— Минут двадцать их не было, я набирал продукты в рюкзак. Вон он там, под коробками, — он замахал в сторону рукой. Кинув быстрый взгляд в указанном направлении, точно, увидел между коробок с каким-то концентратом брезентовые лямки рюкзака. Между тем паренёк продолжил то, повышая голос, то переходя на еле различимый шепот.
— Потом я услышал, как дико заорал Малёк. Саня крикнул: — назад! назад! — точно так он и крикнул. Потом прозвучали несколько выстрелов. По-моему была очередь. Да. Одна короткая очередь. Кто-то завыл. После снова заорал Малёк и что-то сильно загремело, как будто, что-то железное упало на пол и после всё, всё стихло.
— А ты что в это время делал?
Он заалел и потупился взором.
— Всё ясно, — презрительно сказал Монах, — он попросту струхнул.
— Ну да, да! — Воскликнул наёмник.
— Тише! — Я выставил вперёд нож.
— Понимаете, я ведь в первый раз на выходе. Я просто растерялся, растерялся! Понимаете.
— И от растерянности спрятался под ворохом барахла, пока твоих дружков на куски резали? — Монах словно отвешивал увесистые пощёчины, от каждого его слова паренёк глубже и глубже втягивал голову в плечи, всё больше походя на черепаху.
— Слушай, — обратился ко мне Монах, — а ведь он знает, что это не мы тут исполняли. Так!? — Он ухватил и без того запуганного пацана за ухо и принялся его выворачивать и дёргать их стороны в сторону. — Так?! — Снова спросил он.
Паренёк шипел сквозь зубы и подпрыгивал на заду как заводной клоун.
— Говори, — упорствовал Монах.
— Я…
— Живо!
— Сквозь щель я видел человека.
— Когда мы спустились в бомбоубежище, было хоть глаз выколи, свет после включился. Как же ты разглядел человека? — Спросил я.
— Я правду говорю, здесь же одному богу известно как ещё что работает. Со вчерашнего дня три раза свет в здании гас. Хлоп и темнота минут на двадцать, после опять хлоп, и снова светло. А человека я видел, точно вам говорю — большого! Больше вас! Лысый. По пояс голый. Он шел, тяжело дыша, не поднимая ног, но не было похоже, что он ранен, хотя был залит кровью с головы до ног. Он перекинул Санька через плечо! Он нёс его как тряпку, не ощущая веса. Такой большой! Такой сильный!
