Всякий раз, думая об этом, Клубин ощущал холодок промеж лопаток. Действительно — фантастическая постановка, как в книжке, и я, опытный, повидавший виды человек, — её персонаж, и не самый главный… Роль второго плана, как ни пыжься, как ни старайся, сколько ни делай… Ужасное ощущение.
Клубин был убеждён, что его испытывает всякий, сталкиваясь с Эйч-Ментом лично. Отец-основатель. Человек-государство. Robber Baron.
Эйч-Мент вдруг обернулся, придержал закрывающуюся дверцу пальцем и произнёс:
— Да, я забыл совсем. Ты беспокоился. Недоумевал. Как его… «Епэбэвээр»… Это аббревиатура такая на вашем дурацком русском. «Единые правила безопасности при взрывных работах».
Клубин задрал брови и фыркнул.
— Ну я поехал, — сказал Эйч-Мент. — Работай, Сталкиллер. Бога не забывай. Wibbly-Wobbly,[10] сонни.
Дверца закрылась.
— О тебе разве забудешь… — сказал Клубин, с трудом удержавшись, чтобы не перекреститься.
Сегодня его пробрало до самых печёнок.
Часть третья
А. О. КЛУБИН И ДР
Глава 1
ВОСПОМИНАНИЯ… (КЛУБИН)
With the twilight colors falling
And the evening laying shadows
Hidden memories come stealing from my mind
As I feel my own heart beating out
The simple joy of living
I wonder how I ever was that kind…
Johnny Cash
Приказ есть приказ и всё такое прочее. Клубин, даже мысленно не ропща, открыл сейф с принтером и запустил матрицу в память. На дисплее выскочило время: 15 min 34 sec. Принтер стартовал, пустил обратный счёт. Клубин сел на место и стал ждать.
Создание подлинной, детальной, ответственной истории Зоны было невозможно по причине элементарной и человечеству привычной — секретность, она же — жлобство, она же жаба. Ни отдельные люди, ни десятки огромных организаций, паразитирующих на поражённой аномальными интенсивностями неизвестной природы территории «Зона», не могли похвастаться обладанием хоть сколько-нибудь полной статистикой ужасных чудес и событий. Невозможно было свести гигантские объёмы информации разных степеней качества, достоверности и упорядоченности в один компендиум. Дефрагментация была неосуществима: слишком много мелких и одинаковых интересов, слишком много невежества, слишком много неверия, слишком много болтунов и слишком, слишком много чиновников на кормлении. Все следили за всеми, все делали свои маленькие дела (суммы, правда, могли быть вполне глобальные), все берегли свои куриные, золотые и даже рубидиевые яички, тщательно рассовывая их по разным корзиночкам, пряча даже от себя самих и никогда не записывая координат, адресов и наблюдений.
Таким образом, любое крупное движение по последовательному отбору и упорядочиванию действительно массивных информационных пластов неизбежно означало, что кто-то слишком умный слишком много хочет. И ядовитая ноосфера, окружавшая Зону, реагировала однозначно — моментальным пробуждением и непреодолимой активностью бюрократическо-корпоративных големов демократии, братства и свободы в их современной онтологии.
Хороших людей на планете оставалось ещё очень много, но они решительно друг другу не доверяли, вплоть до взаимного уничтожения. Что, впрочем, Клубина не удивляло. Наоборот, удивляли редкие, но непрекращающиеся проявления альтруизма.
И тоже — вплоть до уничтожения…
Уникальным успешным опытом централизации информации была и оставалась деятельность брюссельской подкомиссии Объединённого комитета ООН по делам ЧЗАИ под руководством адмирала, бывшего начальника Отдела безопасности ESA Херберта «Эйч-Мента» Девермейера.
Успешность имела высокую цену — половину средств и материалов Эйч-Мент тратил на организацию видимости ничегонеделанья — по типу и шаблону родственного Нью-Йоркского филиала ОК ООН. Сложнейшая работа. Впрочем, увлекательная… Клубин, как и все заместители Эйч-Мента, был в курсе разработок «Отдела Запуска Призраков», то есть Отдела связей с общественностью, и некоторые акции злых веселых эйч-ментовских пиарчеров вызывали у него искреннее восхищение пополам со жгучим желанием присоединиться к их компании.
Как Вобенака однажды сказал, сидя в парилке в одних носках: «Никогда не смотрю порники и спорт. Сердце разрывается. Хочется участвовать!»
Принтер стрекотал, иногда даже взвизгивал, словно металл резал, словно Эйч-Мент смеялся. Допивая новооткрытый чай, Клубин приходил в себя после явления Комиссара. На него нахлынули воспоминания, написал бы здесь писатель… прах бы побрал Тополя с этим его присловьем!.. Клубину вспомнился спич пьяного Горски, послуживший причиной дикого скандала между собственно спикером и Комиссаром, каковой скандал, в свою очередь, определил политику брюссельской комиссии на годы вперёд. В скандалах рождается если не истина, то по крайней мере политика, будь она проклята. Распорядок действий в преддверии неотвратимого конца пути.
…Скандал случился на drink session в финале первого общего заседания заместителей Эйч-Мента, на котором Клубин присутствовал. Он недавно вернулся из Моря Жажды и только что, буквально накануне, согласился на предложение Комиссара.
Познакомившись с Клубиным, обсудив насущное, приняв какие-то решения, что-то отложив до выяснения всех обстоятельств, заместители без объявления войны вскрыли бар Комиссара и сдвинули все столы в кабинете. Было надо. Поприветствовать, во-первых, нового члена банды — русского товарища Клубина и, во-вторых, спрыснуть удачу, успех и чудо выхода нашего дорогого и любимого шефа Эйч-Мента прямиком под Саркофаг в логово Лиса, выхода и благополучного возвращения из оного живым и не безумным. Эйч-Мент не возражал, сидя в своей кабинке в освинцованном скафандре. Ему туда переправили бутылку текилы, вишнёвый компот, холодную пиццу с курицей и сигару. Непьющих заместителей у Эйч-Мента не было. В Зоне пьют все.
Первую дали, естественно, «за Матушку милостивую», потом пили какое-то время под рассказы Клубина о Луне. Всем очень понравилось, как Клубин в процессе погони за луноходом Крджи Гилельса наткнулся на взлётную ступень «Антареса» и в куче мятой фольги отыскал совершенно целую кассету от Hasselberg,[11] Шепардом и Митчеллом забытую в суматохе перехода в GSM. Кайф от подобной находки, мятный холодок прикосновения к древнему подвигу был сталкерам близок и понятен. Выпили с чувством, наперебой просили фотки показать. После Клубина полковник Оклахома Байрон, бывший специалист по связям с общественностью ЦРУ, довольно долго и довольно косноязычно толковал о Монро, как там с ней так нелепо получилось. Выслушали, помянули женщину (Клубин — из вежливости, ибо нет звёзд, кроме Одри Хёпберн, и он, Клубин, пророк её).
