Поэтому и последовал главный вопрос обруганному перед тем герою. Но делалось это уже совсем иным, доверительным тоном:
– Слушай, может, это неверно? Наше преимущество в войсках десятикратное, как только рассветет, мы легко сметем этих моусовцев одним решительным ударом.
Танти оглянулся на Лидию Шелди, которая одна оставалась в штабной комнате и сейчас была полностью погружена в информационный боефикатор, после чего с тяжелым вздохом повернулся опять к краберу:
– Какой там удар! Мы собственными глазами видели целое здание с заваренными выходами, где скопились тысячи заложников. Так что пока нам лучше просто защищаться. Тем более что явно заметно: пиклийцы даже на нашем участке атакуют спустя рукава. Энтузиазма у них давно нет, и по всем понятиям они только и ждут какого-нибудь конкретного, пусть даже слегка завуалированного приказа от своих командиров. Фанатиков там тоже хватает, но если поступит ожидаемый приказ о сдаче, то фанатиков свои же земляки и затопчут.
– М-да? – Капочи тяжело вздохнул и потер свой квадратный подбородок. – Ну если именно так стоит вопрос, то и я не буду настаивать на немедленной атаке.
– Правильное решение, господин полковник. Концентрация сил и время в любом случае работают на нас. Да, и самое главное, командиры особого отделения подтвердили: силам вторжения помощи ждать не приходится. Все они обречены на бой до последнего патрона. В воззвании, кстати, об этом тоже будет сказано.
– И когда воззвание будет готово?
– Думаю, что к рассвету управимся. Если меня так часто отвлекать не будут, – посетовал Парадорский. – Уже пятый разговор с высшим командованием.
Тон у Серджио Капочи опять стал язвительным:
– Да-а-а, господин майор! Совсем дисциплина в подразделении ослабла, совсем. Ну ничего, после свадьбы ты у меня совсем иначе себя вести будешь! Повертишься! Ха! Додуматься до такого: высшее командование ему служить мешает! Ладно, не кривись так, а то артистом станешь. Беги. И жду текст воззвания! Имею я право его просмотреть, перед тем как его оглашать станут?
– Конечно, господин полковник!
Тантоитан со всей поспешностью убежал из штаба, оставив крабер Лидии Шелди, но по пути наверх так и возмущался:
«Чего он мне все время свадьбой не то попрекает, не то угрожает? Наверняка что-то очень неприятное для меня выяснил, а теперь злорадствует заранее. А потом и после свадьбы намекает на издевательства. Хм! Чтобы это такое могло быть? Надо будет, как выдастся свободная минутка, все-таки на Клеопатру надавить. Если в ее биографии тоже есть некоторые порочащие ее моменты, то следует к разоблачению этих моментов нам подготовиться сообща. Но с другой стороны, вдруг Капочи хочет поведать во всеуслышание о моем истинном возрасте? Как я тогда буду себя чувствовать перед любимой? Да она меня… – Думать, что засмеет, не хотелось. Да и с другой стороны, по большому счету что здесь такого страшного? – И в самом деле, признаюсь ей и перестану мучиться. Все, решено! А то веду себя словно малолетний школьник, а Клеопатра для меня самый близкий и доверенный человек. Ей наверняка будет даже приятно иметь более молодого мужа. Ха! Она ведь всегда утверждала, что старые мужчины ей не нравятся».
С такими мыслями он ворвался в комнату допросов, где оба полковника, одетые только в нижнее белье и халаты, ожесточенно спорили со своими тюремщиками по поводу каждой строчки воззвания. Вернее, спорили они только с двумя: активно подпрыгивающей от нетерпения Клеопатрой да с не менее активно дергающимся в инвалидной каталке Алоисом. Еще один раненый, капитан Стенеси собственной персоной, сидел несколько в стороне, на внушительном высоком кресле с пистолетами в руках и угрюмо следил за плененными им лично людьми. Представители особого отдела получили сравнительно легкие ранения и могли не только передвигаться самостоятельно, но и при желании рискнуть да попытаться вырваться на свободу. Хотя у обоих по одной руке находилось в лубках: переломы и ранения. Конечно, следовало бы еще одного стрелка посадить для подстраховки, но людей и в самом деле не хватало катастрофически. Вот и приходилось использовать одного, но самого проверенного – Гарольда. Но уж этот точно не заснет и не промажет.
– Ну как? Готово? – прямо с порога воскликнул Парадорский. – Уже скоро рассвет! А бессмысленная атака все еще ведется.
Алоис устало откинулся на спинку инвалидной каталки:
– Если не придираться к каждому слову, букве или запятой – то готово!
– Отлично! – Майор схватил листок в руки и стал быстро пробегать глазами текст.
– Но с другой стороны, и каждая запятая очень важна! – возмутилась Клеопатра. – Обращение будет звучать десятки раз, оно просто въестся в память, и все несуразности со временем станут выпяченным гротеском. Я уже не говорю про историю. За каждую ошибку нас потом имперские грамотеи будут пинать до самой смерти. А если еще и Галактика…
– Да плевать на Галактику! – оборвал свою невесту Парадорский как раз на середине ее пафосной речи. – Нам надо немедленно спасать десятки тысяч невинных заложников! – Он резко пригнулся к сидящему на стуле Зар Ди Кле: – Для любого десантника воззвание доступно и понятно?
– Более чем!
– Двояких толкований не будет?
– Нет ни единственного! – убежденно отвечал дальний родственник самого опасного человека в иерархии королевства Пиклия. – Только я бы все-таки добавил эту вот фразу словами: «Считать каждого сдавшегося воина военнопленным и не обвинять его в преступлениях военного периода». Должна ведь у каждого быть уверенность в полной амнистии и уверенность, что после допросов и карантинного периода у каждого будет возможность начать жизнь с нуля в любом уголке Галактики. Ведь большинство даже не подумают о возвращении на Пиклию.
Если Алоис только соглашательски кивнул на эту речь, то Клеопатра запылала нешуточным гневом:
– Военные преступники, выгонявшие гражданских лиц на баррикады, должны быть наказаны! Нельзя покрывать такие поступки и прощать оголтелым убийцам!
Второй полковник, хоть и втянул голову в плечи, поддержал своего коллегу:
– И все-таки следует объявить полную амнистию. Пульты взрыва зданий могут оказаться в чьих угодно руках.
Заметив, что его невеста и дальше намерена спорить, Парадорский просто прижал ее к себе здоровой правой рукой и шепнул на ухо:
– Не горячись! А лучше подумай о десятках тысяч людей, которые сейчас в заминированных зданиях с ужасом и надеждой ждут рассвета. Мало того, я намерен тебе в ближайшие часы рассказать о себе неприятную тайну. Я тебе давно уже вру, а вот сейчас решил сознаться в этом. Но это чуть позже.
