Только вот самому Тантоитану подобное внимание к его невесте не очень понравилось. В один из моментов он попытался приказать Клеопатре, чтобы она следовала только за ним, запоминая и записывая мелкие поручения, но был весьма удивлен раздавшимся отказом:
– Да нет, я ногу сильно натерла, еле передвигаюсь, так что я тут с майором пока пообщаюсь.
При этом она хоть и вздыхала, но постаралась подбодрить своего любимого улыбкой, словно намекая: все хорошо и обо мне не беспокойся. Но когда бравый герой через полчаса опять вернулся в штабную комнату, то был ошарашен неожиданной новостью: почти все женщины отряда, а с ними и капитан Ланьо были эвакуированы из столицы по распоряжению самого императора. Конечно же, изворотливого солдафона Хайнека тоже не оказалось в здании, ему якобы поступил приказ сопровождать героинь лично.
Танти не просто расстроился, он очень сильно расстроился. Еще и на ни в чем не повинного Гарольда наорал, который, прыгая на одной ноге, сразу же появился в штабе:
– Да что это такое творится?! Ты куда смотрел?! Раненых до сих пор не эвакуировали, а вот за женщин смотри как они распереживались! Такое впечатление, что для Хайнека или маркиза Грока они не меньше чем родные сестры и любимые дочери!
– А чего ты на меня орешь? – поднял свои плечи старый друг. – Я-то чего недоглядел? Да если бы твоя Клеопатра не захотела уехать, ее бы и танком не уволокли. А значит, и в самом деле последовал приказ из самого верха.
– О-ох! Я сейчас им всем…
После этих слов рассерженный майор бросился к краберу и стал немедленно требовать связи и с Серджио Капочи, и с маркизом Гроком. Но увы, война кончилась, и это стало понятно уже через полчаса бесполезных восклицаний и ругани. Никто ни с кем соединять не спешил, и какие-то мелкие штабные офицеры отфутболивали настырного героя друг к другу, нисколько не стесняясь врать в глаза, что командир дивизиона вообще недоступен для связи. А маркиз Грок и того личность, стократно больше занятая свалившимися на столицу бедствиями. Так что не обессудьте, рады бы помочь, но…
Только после этого Тантоитан выяснил, что во время его беготни по дому и к полицейскому блокпосту увезли в неизвестном направлении и обоих плененных полковников.
– Нет, ну ты посмотри! – возмущался он уже среди большинства собравшихся вокруг товарищей. – Мы горбатились, таскали на себе тела и допрашивали, лишая себя сна, а тут кто-то приехал на все готовое, забрал, а меня как командира, отвечающего за пленных, даже не поставили в известность! Это же наглость! Неслыханная и несправедливая! Пожалуюсь самому императору!
– Э-э-э, когда ты его еще теперь увидишь, – протянул совершенно расслабленный Алоис. Его кто-то угостил крепким напитком из своей фляги, так что он время от времени то впадал в дрему, то порывался петь бравурные песни. – Разве что когда нам будет вручать награды его императорское величество, вот тогда и сможешь пожаловаться, не раньше.
Тут же разговор перешел на возможные награды и их примерный уровень, а мысли Тантоитана переключились на это дело полностью. Он сразу засел за составление списка представляемых к наградам, который у него получился невероятно длинным и начинался именем самого юного, десятилетнего героя. Правда, кроме имени Михаил, там ничего не стояло, но остальные данные были приписаны сбоку, и по ним разыскать мальчика будет не сложно.
Также в списке оказалась и масса гражданских лиц, которые своим беспримерным героизмом помогли приблизить общую победу над врагом. И на одном из первых мест красовалось имя Освалии Эроски. Бодрая тетушка собственноручно пристрелила из своей снайперской винтовки трех человек вражеского пулеметного расчета, тем самым сорвав прикрытие очередной атаки противника. И для этой женщины Парадорский ходатайствовал ни много ни мало: высшую награду империи, Изумрудный Листок. А чтобы канцелярские чинуши меньше чинили препятствий, а сам император не смог пойти на попятную, дописал, что уже сам осмелился наградить героиню тем орденом, который у него имелся по праву героя хаитанских событий.
За этими делами пролетел еще час, и горячий обед, доставленный из прибывших походных кухонь, показался фантастически вкусным и невероятно своевременным. После приема пищи наконец-то эвакуировали и всех раненых товарищей, после чего командир со спокойной совестью позволил себе поспать вместе с оставшимися в строю воинами.
Ну а когда окончательно стемнело, атмосферная аномалия в своем действе достигла невероятных сил и страшных преобразований. Молнии и сопровождающий их грохот разбудили даже тех, кто на радостях изрядно напился алкоголем. Ну а удары громадных глыб льда, достигающих в диаметре до полуметра, и в самом деле напоминали жуткую бомбардировку. Причем туман с градом продолжался не привычных четверть часа, а почти всю ночь. И только к утру город стал затапливать обильный ливень. А затапливать потому, что на всех улицах лед лежал почти двухметровым слоем. Такого удара разбушевавшейся атмосферной стихии в летописях планеты не существовало. И это еще хорошо, что вся столица с пригородами возлежала на возвышенностях, которые, в свою очередь, стояли на слегка наклонном плоскогорье. Иначе пришлось бы отстраивать город заново.
И так треть зданий оказались с проломленными весом льда крышами, а то и несколькими значительно пострадавшими верхними этажами. И в дальнем пригороде, с южной стороны города, практически начисто снесло страшным селевым потоком не просто несколько поселков, но и десятка два крупных замков, дворцов, а то и дворцовых комплексов. Хорошо, что оттуда еще накануне успели эвакуировать всех жителей до единого. Все-таки основные предсказания ученых и синоптиков сбылись. И в ночь с седьмого на восьмое июля багровая туча как таковая перестала существовать. К утру над частично разрушенным городом висели лишь белые дождевые облака, а к обеду неожиданно поднявшийся сильный ветер значительно разогнал и эти остатки атмосферной аномалии. И Старый квартал осветился первыми лучами Миндаля.
К тому времени уже окончательно стало ясно, что багровое облако рассосалось и бояться его больше нечего. А когда с неба опустились первые грузовые автоматические флайеры, открылось и воздушное сообщение. На улицы города ринулись аварийные роботы и роботы-уборщики, а оставшиеся в своих домах горожане уже не желали эвакуироваться даже после настоятельных просьб. По мере своих сил и возможностей горожане первым делом отдали дать павшим родственникам, погибшим как на баррикадах Старого квартала, так и от рук агрессора при боях и массированных минометных обстрелах. Жертв оказалось слишком много, и в течение еще двух последующих суток скорбные дымы вились над зданиями городских крематориев, а в дальние пригороды, где находились стены с погребальными урнами, тянулись похоронные процессии.
