Просека с изгородью привела нас к настоящему забору, металлическому, на бетонных столбах. А вскоре показались и ворота. За ними чернел кирпичный куб караульного помещения.
Харлей затормозил, снял шлем и обернулся ко мне.
— Дальше топай ножками. Я этим на глаза попадаться не желаю.
Я слез с мотоцикла и направился к воротам. Когда я приблизился, из смотровой щели караулки высунулся автоматный ствол и хриплый голос осведомился:
— Кто идет?
Я, изо всех сил оживляя в памяти армейскую закалку, отчетливо провозгласил:
— Майор Окунев. Прошу связать меня с товарищем полковником.
В караулке помолчали, потом над ней вспыхнул-таки прожектор. Меня, похоже, пристально рассматривали. В своем цивильном, перепачканном одеянии я, правду сказать, больше смахивал на бродягу, чем на майора. Об этом мне и сообщил хриплый голос из караулки. Но я бывал здесь прежде и порядки знал.
— Р-разговорчики! — рявкнул я на самый что ни на есть фельдфебельский манер. — Старшего наряда мне!
— Я тут самый старший, — неохотно отозвался хриплый.
— Тогда доложи обо мне Полковнику! Порядка не знаешь?!
Караульный порядки, заведенные здешним командиром, знал хорошо. Ничего в них особенного не было. Просто Чокнутый Полковник, потерявший в Чуму девять десятых своего личного состава (и еще половину из оставшихся — в результате дезертирства), продолжал править службу так, будто ничего не случилось. Будто не прекратилось снабжение и не прервалась связь, а жизнь не встала с ног на голову. За это Полковника прозвали Чокнутым. Он, кажется, и впрямь слегка повредился в уме от пережитого: как и я, потерял всю семью. Он требовал слепо чтить уставы и нерадивых бойцов наказывал по всей строгости, невзирая на воцарившиеся вокруг бардак и безумие.
…Однажды мой походный ГАЗ-66 на глухой таежной дороге впорол в болотину и увяз по самое брюхо. Я выскочил из кабины, окунулся в грязь почти до пояса, выбрался на сухое место и присел на корточки. Помощи здесь ждать не от кого. В кузове у меня груз, который я обещал доставить к послезавтрашнему дню и ради которого забрался в эту глухомань. Если случится опоздание, начнутся вычеты из моего заработка. А опоздание, похоже, не просто случится, но и продлится неопределенно долго. Так что на куш рассчитывать не приходится. Но, черт с ним, с кушем. Не бросать же здесь мой бесценный грузовик! Пешком-то я рано или поздно доберусь до людей. Возможно, найду тягач. Но на это может уйти неделя. Да, дела…
Через полчаса бесплодных раздумий и бессмысленно] гуляния по краю болота я услышал рев мотора. Кого ещё несет? Такой звук здесь и сейчас не столько рождал надежду, сколько настораживал. Я стряхнул с плеча автомат.
Из тайги по той же дороге, которой к бесславному финалу приехал мой ГАЗ, выскочила боевая машина пехоты. Водитель заметил увязший грузовик и затормозил.
Бээмпэ. Странно. Откуда? Кто может разъезжать на этаком транспорте? Я, на всякий случай встал за толстый ствол ближайшего дерева. Верхний люк откинулся, и из башенки показалась голова в танкистском шлеме. Рев двигателя смолк, и голова воззвала:
— Эй, живые есть?
Я откликнулся из-за дерева:
— Так точно. А вы кто такие?
— Много вас? — снова вопросила голова. Подумав, я ответил:
— Аж один.
Это определенно были не бандиты или какие иные лихие люди. Тогда я еще не знал о своем «шестом чувстве», но оно уже исподволь срабатывало.
Из люка выбрался человек в комбинезоне танкиста, а за ним рослый седой военный в полевой форме с полковничьими погонами на плечах. Я вышел из-за дерева и направился к ним.
— Кто такой? — резко осведомился полковник.
Я не стал кривляться, изображая Ездока. Что-то подсказало мне, что это на пользу не пойдет. Я сдержанно представился своим воинским званием и должностью.
— А почему в штатском? — сердито спросил полковник.
Странный вопрос. А что же мне, в парадной форме разъезжать по этому вселенскому бедламу?!
— Кончилась служба, товарищ полковник, — примирительно произнес я.
— Смотря для кого. Военнослужащий должен оставаться военнослужащим. Офицерское удостоверение есть?
Офицерское удостоверение у меня валялось в кабине, в специально оборудованном тайнике, где я прятал особо ценные предметы. Зачем я его возил с собой, я и сам не знал. Быть может, чтобы вконец не одичать. Но, выходит, теперь могло пригодиться.
— В машине, товарищ полковник.
— Так принесите и предъявите!
Я исполнил команду, снова окунувшись в грязищу по пояс. Полковник изучил мою книжицу не хуже «смершевцев» из популярного некогда романа про войну. Потом вернул мне.
— Чем теперь занимаешься, майор?
Я пожал плечами:
— Перевожу грузы.
Полковник скривился:
— С вокзала на склад и обратно?! Ездок ты теперь, вот ты кто. Криминальный элемент.
— Никак нет, — соврал я. — С криминалом дела не имею.
— А с кем же ты дело имеешь, если, кроме криминала, никого не осталось?
Я сослался на Работяг. Полковник о них, оказывается, был осведомлен и несколько смягчился.
— Что везешь?
— Барахло разное по заказам. Можете проверить. (О том, что у меня в другом тайнике, в кузове, я ему не сказал. Черт его знает, что этот чудак выкинет.)
Полковник кивнул бойцу, и тот беспрекословно отправился в болото. Бронированная будка кузова была не заперта. Боец нырнул в нее, покопался и погромыхал там, потом объявился вновь и сделал знак командиру, мол, все в порядке.
…Они выволокли своим «танком» мою машину из грязи.
— Ты метров сто проскочил, — объяснил Полковник. — Там поворот и объезд. Первый раз здесь?
— Так точно.
— Ладно. Считай себя мобилизованным. Сейчас поедем, следуй за нами. На месте все оформим.
— Что оформим? — не понял я.
— Службу твою… гражданин дезертир!
Я окончательно уяснил, что имею дело с ненормальным. Послать его подальше под дулом их пушечки я не мог. Значит, следовало искать иной выход.
— Товарищ полковник, я из другого рода войск, — возразил я. — Можно сказать, вообще не войсковик, а сотрудник спецслужбы.
— Ничего, — перебил полковник. — Сейчас все войсковики. А будешь отлынивать, расстреляю — по законам военного времени!
Я хотел спросить, с кем у нас война, но предусмотрительно промолчал.
Полковник, наблюдая с моей стороны полное отсутствие служебного рвения, велел бойцам взять мой грузовик на буксир, опасаясь, видимо, что по дороге я могу улизнуть. Он правильно опасался, именно так я и хотел поступить.
У меня крутился на языке главный аргумент, но я решил его попридержать. Может не сработать в данных обстоятельствах.
