– Заняв дворец, – зловеще продолжил вождь с живого насеста, – мы первым делом перебьем всех приспешников президента! Намотаем их вонючие кишки на наши острые штыки. А трупы бросим в реку, чтоб их сожрали крокодилы и рыбы! Свершив справедливую казнь, которую истерзанный Дагон ждет сотни лет, мы пригласим ООНовцев, журналистов с Земли и всех вождей таха. Мы объявим, что колдовство отвратительных киафу, служителей злого демона Номмо, закончилось. Что люди Дагона и всей Новой Либерии могут жить спокойно, не боясь пришествия этого кровожадного беса.
– А разве киафу собирались его вызвать? – наигранно ужасаясь, спросил из строя какой-то солдат.
Любопытный Вадим вытянул голову и обнаружил, что это снова толстяк Онибабо. «Шустрая рептилия! – с негодованием подумал диверсант. – Этак он быстро получит звание обратно».
– Да! – торжественно воскликнул Черный Шаман. – Так и есть. Колдуны киафу во главе с самым мерзким чародеем, президентом Волосебугу, хотят превратить нашу многострадальную страну в кормушку для людоеда Номмо. Они день и ночь совершают жуткие обряды поклонения этому змеечеловеку. Именно поэтому я собрал армию. Именно поэтому жертвую собственной жизнью в сражениях с несметными полчищами врагов. Ведь никто кроме настоящих таха не сможет одолеть злодеев, поклоняющихся хухум!
– Мой маршал, а как же белые солдаты из ООН? – неожиданно спросила Зейла. – Вдруг они не захотят признать нашу власть?
Шаман сначала онемел от заковыристого вопроса, но быстро оправился, пристукнул сухоньким кулачком по макушке одного из телохранителей и уверенно заявил:
– Захотят! Как только колдуны киафу с распоротыми животами отправятся кормить раков, их злые чары исчезнут. ООНовцы сразу поймут, что законные правители Дагона – таха! Только таха. А с законным правительством воевать они не будут.
Вадим волей-неволей согласился с Шаманом и даже молча покивал. Миротворцам по большому счету все равно, кто у власти. Лишь бы порядок в стране был. Поэтому в случае победы таха проблемы с представителями Земли у новой власти вряд ли возникнут.
– Впрочем, – Мвимба-Хонго победоносно усмехнулся, – мы можем взять несколько присягнувших нам киафу на службу. Им понравятся должности скотников и поваров. Пусть выращивают для нас хухум и готовят хухум-ржу!
Шутка получилась весьма удачной. Солдаты освободительной армии облегченно захохотали. Вождь развил успех:
– Обещаю вам, мои бесстрашные воины: в день победы каждый из вас получит сколько угодно жирных хухум из президентского садка. И потом тоже.
– А ты, о великий вождь? – вновь с фальшивым любопытством заорал Онибабо. – Неужели останешься голодным? Ведь наши желудки бездонны! Каждый может проглотить тысячу хухум-ржа.
Развеселившиеся негры принялись хлопать друг друга по животам, показывая, что и тысячи порций будет маловато.
Вместо Шамана, который в это время слезал с плеч уставших телохранителей, ответил полковник Забзугу:
– Непобедимый командарм Мвимба-Хонго торжественно съест главную президентскую хухум перед голокамерой белых обезьян. Пусть миллионы наших братьев увидят эту величественную картину. Пусть ее увидит вся планета, и даже Земля!
– Но это еще не все! – объявил вставший на ноги Шаман. – Каждому из вас, мои бесстрашные воины, этим вечером будет выплачено повышенное жалование. Целых сорок метикалов бумажными купюрами! И так – каждый вечер, до самой победы.
«И опять разумно, – отметил Вадим. – Несмотря на туманную перспективу перекусить вкусными змеями, с разведки вернутся далеко не все. Пожалуй, только окончательные идиоты, не понимающие, что дела освободительной армии плохи. А вот за денежками – большинство. Интересно, много ли у него осталось валюты после разгрома сейфа? И где он ее хранит? Хотя, помнится, Ирвин что-то толковал про чемодан с золотом... Кстати, я бы на месте Шамана сейчас объявил, что изменников постигнет страшная кара».
Мвимба-Хонго словно подслушал мысли диверсанта. Его лицо вдруг исказила жуткая гримаса и он, сверкая выпученными глазами, зашипел:
– Помните! Тех, кто предаст или струсит и сбежит, я изведу страшным проклятием. Изменники будут разлагаться заживо. Внутри животов у них поселятся крысы, а в голове – личинки цеце. Их крепкие бананы превратятся в змей, которые будут кусать хозяина. Их соски и пупки станут ядовитыми пауками, а глаза – гнилыми луковицами. Вот какая кара постигнет предателей! – Он утер губы и грудь, забрызганную слюной. – Но я уверен, что среди вас нет таких.
Солдаты освободительной армии, заметно напуганные жуткими картинами, истово закивали. Они были согласны с тем, что среди них нет изменников. Однако увлекшемуся угрозами Шаману этого показалось мало. Он о чем-то пошептался с Забзугу, и полковник объявил:
– Чтобы вам было понятней, что проклятие Мвимба-Хонго не выдумка, сейчас один из вас получит от господина маршала огненную метку верности! С этой волшебной меткой он будет силен как буйвол и неуязвим как камень. Но в случае предательства умрет самой мучительной смертью. Есть добровольцы?
Негры начали вертеть головами, высматривая добровольцев. Одновременно с этим освободители в едином порыве попятились от вождя. Почему-то перспектива обрести неуязвимость вовсе не соблазнила солдат. Полковник Забзугу, видя такую нерешительность личного состава, взял дело выявления добровольца в собственные руки. Он просиял, вытянул вперед палец и радостно воскликнул:
– Ага! А вот и храбрец!
Солдаты в том месте, куда нацелился палец полковника, заволновались и с многоголосым вздохом расступились. В центре плотного людского полукруга обнаружился ошеломленный Ирвин. Сначала диверсант пытался шмыгнуть в толпу, но не тут-то было. Множество рук вытолкнули его обратно. Больше других старались Квакваса и Онибабо. Бывший капитан даже выхватил перочинный нож. Вероятно, собирался уколами лезвия гнать Ирвина к вождю, как непослушное животное. Диверсант затравленно осмотрелся и понял, что судьба его решена. На вихляющих от ужаса ногах он двинулся к Черному Шаману.
– Как тебя зовут, мужественный воин? – строго спросил Мвимба-Хонго.
– Ирвин Чьянгугу, мистер.
– Молодец, Ирвин Чьянгугу! После нашей великой победы я сделаю тебя капралом или даже лейтенантом! А сейчас обнажи тело!
– Как, вообще всё? – слабым голосом спросил Ирвин.
– Только верхнюю половину, – милостиво позволил вождь и потянул из носа узорную кость. Та сидела крепко, но Мвимба-Хонго был упорен. Наконец, громко чмокнув, кость покинула законное место. – Встань на одно колено, Ирвин Чьянгугу.
