Какие-то минуты прошли с момента телефонного звонка, но вот раздался стук и дернулась дверь, из-за которой показалась густая борода с лежащими чуть выше массивными очками с роговой оболочкой.
— Ээ… товарищ Сталин…, — негромко произнесла борода, оказавшаяся профессором Виноградовым. — Разрешите.
— Проходите, Алексей Петрович, проходите, — повернулся к нему хозяин кабинета. — Для вас есть работа. Вот!
Доктор несколько раз дернул головой по сторонам, стараясь оценить характер этой самой работы.
— Вот, капитан Смирнов Игорь Владимирович опасается за свое душевное здоровье, — продолжил Сталин, подходя ближе к разведчику. — Есть мнение, с которым совпадает и желание самого капитана, провести его полное психическое обследование! Как вы на это смотрите?
— Душевное…? Э?! — совершенно растерялся профессор, вцепившись в саквояж, который в этот самый миг оставался для него настоящим спасательным кругом. — Я, товарищ Сталин, готов, конечно готов… Вот сейчас.
На зеленое сукно лег саквояж, через секунду открывший свое нутро. Алексей Петрович, быстро поковырявшись, вытащил оттуда перчатки и несколько блестящих инструментов.
— Сейчас, посмотрим…, — одев резиновые перчатки, профессор словно обрел невидимую защиту, настолько радикально изменилось его поведение. — Так, молодой человек, смотрим сюда. Хорошо! Теперь сюда… Отлично! Реакция зрачков в норме. Травм головы не было? Может контузии? Нет! Ладно… Давайте, наклоняйте голову. Еще, еще, не бойтесь.
Сильный пальцы быстро пропальпировали поверхность головы, ища внешний повреждения.
— Неплохо, молодой человек, — отпустил его головы профессор. — Теперь, на пару вопросиков мне ответите. Хорошо?
Тот утвердительно кивнул, всем своим видом демонстрируя, что готов исполнять все требования доктора.
— Вопрос первый: какой сейчас год? — врач вытащил небольшой блокнот и остро отточенный огрызок карандаша. — 1941 г. Хорошо! Отметим… Теперь второй — объясните мне разницы между сеном и соломой?
Кто-то за их спиной издал тихой смешок по поводу такого вопроса.
— Сено — это высушенная на солнце луговая трава, — ни чуть не смущаясь от характера вопросов, отвечал Смирнов. — Солома — это высушенный остатки стеблей злаковых трав, в частности, пшеницы, ржи.
— Очень хорошо, а теперь можно вашу руку, — тот сразу же протянул ему твердую в заусенцах ладонь. — Теперь смотрим внимательно на меня… Так… Вот, раз! — капитан неуловимо дернулся, когда его указательный палец неожиданно поцарапали чем-то острым. — Ничего, ничего — это всего лишь комариный укол… Вот вам вата! И еще вопрос: среди родных кто-нибудь болел психическими заболеваниями? Нет! Понятно! Собственно, вот и все товарищ Сталин.
— И чем вы нас порадуете, — тот сел в свое кресло и выжидательно посмотрел на доктора. — как душевное здоровье, товарища Смирнова?
— Я абсолютно уверен, что товарищ капитан, психически здоров, — профессор Виноградов говорил уверенным, даже немного безапелляционным тоном. — Осмотр показал, что молодой человек полностью адекватен и совершенно отдает отчет в своих поступках… Естественно, более полное заключение я бы мог выдать в случае недолгого стационарного наблюдения.
— Вот и хорошо, — вздохнул со странным чувством Сталин, выпроваживая профессора. — А теперь, товарищ Смирнов, мы вас внимательно слушаем! — в его тоне полностью исчезли нейтральные нотки, стало больше стали.
Разведчик встал по стойке смирно.
— Товарищ Сталин, в ходе выполнения задания группа столкнулась с необъяснимым явлением…, — бодрый тон капитан на некоторых словах словно спотыкался. — Там был Лес, товарищ Сталин… Живой Лес! — лицо раскраснелось, воротник ощутимо сжал шею. — Я лично разговаривал с деревом… Потом один из членов моей группы был чем-то заражен. Партизаны говорили, что так лес делает так, когда хочет кого-то изменить…
Сталин молчал. Пожалуй, за всю его достаточно долгую жизнь впервые сложилась такая ситуация, когда он не знал, как ему реагировать на случившееся.
— Разреши, Коба, — вдруг прошептал кто-то рядом с ним. — Он сошел с ума… Надо с ним что-то делать. Он может быть опасен! Позвать охрану? — однако его руки легко коснулся хозяин кабинета, призывая замолчать.
— … Разрешите мне договорить, товарищ Сталин? — глухо прозвучал голос. — Я не случайно попросил привести доктора… Мои слова похожи на бред, но они являются истинной правдой.
— Я видел все это собственными глазами. Дерево говорило со мной… Говорило по-настоящему! … Это же просто грандиозно! Он устроил эпидемию среди немецких солдат! И даже это не что, перед тем что он может.
На какое-то мгновение Сталину стало немного не по себе от внутренней убежденности капитана. «Я, что сплю? — проносилось в его голове. — Нет! Вон Лаврентий медленно закипает… Это же обычный капитан, которому было дано обычное задание… Вылететь, прибыть и проверить! И говорить такое… Неужели он, действительно, сошел с ума».
— Вы не верите мне? — с горечью, проговорил Смирнов, переводя. — Ну вот же документы! Фотографии! Отчет доктора! Там все описано! — его лицо демонстрировало такое отчаяние от собственного бессилия, что хотелось встать и завыть рядом с ним. — Но это, товарищ Сталин, вот это… Смотрите…
Капитан, решительным движением расстегнул тугую пуговицу на рукаве и высоко закал его. Судя по сделавшему шаг вперед Берии, пытавшегося закрыть возможную линию огня, ситуация начала попахивать порохом и дело вполне могло дойти до открытого пламени.
— Вот…, — наконец, с благоговением в голосе прошептал разведчик, вытягивая руку чуть в сторону от двери. — Это подарок Леса!
— Что? — Лаврентий рывком распахнул дверь и заорал куда-то в пространство. — Охрана! Бегом!
В доли секунды все завертелось словно в каком-то безумном калейдоскопе. В приемной что-то с грохотом упало на деревянный паркет, сразу же раздались грохот тяжелых сапог, со всей дури ударявших пол.
— Товарищ Сталин, товарищ Сталин…, — массивной ручкой дверь ударилась по стене и невысокий лысый человек оказался в кабинете. — Что случилось?
Следом ворвался высокий майор с озверелым выражением лица и сделал то, что сделал бы любой на его месте. Позднее, оправдываясь, он напирал на полную однозначность ситуации… «Проверял караулы. Вдруг крик! Я бежать по коридору… А дверь открыта настежь, в приемной пусто! Я в кабинет! — все кусочки картины навсегда отпечатались в его голове. — Там четверо, — он точно помнил положение каждой фигуры, в тот момент словно застывшей на месте. — Трое мне были знакомы, последний нет… Я сразу же отметил его странную позу — вполоборота к двери, рука с засученным рукавом вытянута в сторону товарища Сталина. Что мне было делать?».
…Пистолет сделал три выстрела и он вряд ли бы на этом остановился, но повелительный окрик остановил майора.
— Отставить! Прекратить стрельбу!
— Врача! Позвать врача!
Секретарь, толком ни в чем не разобравшись, исчез за дверью. Судя по звукам, которые оттуда доносились, к майору прибыло весьма существенное подкрепление и оно теперь настойчиво интересовалось, что собственно случилось.
— Лаврентий, я смотрю, твой орел просто снайпер, — хозяин кабинета подошел к упавшему гостю и, присев на карточки, с удивлением что-то рассматривал. — Вот именно это я имел ввиду…
Тот тоже склонился над раненным.
— Что за…? — начал было Берия, но сразу же замолчал. — Майор, освободить кабинет! И где этот врач?
Лежавший на полу человек открыл глаза. Его обнаженная рука осторожно коснулась окровавленной гимнастерки.
— Вот это я и хотел показать, товарищ Сталин, — прошептал он, пытаясь расстегнуть одежду. — Не могу… Расстегните! Видите. Это все его подарок.
На его груди сквозь застывавшие потеки крови красовались входные отверстия от пуль, которые на глазах наполнялись какой-то беловатой пеной. Вдруг его словно скрутило! Лицо побагровело, скрюченные пальцы начали царапать паркет.
— Держи его! — оба первых лица государства вцепились в извивающиеся руки. — Уходит! Крепче!
Наконец, судороги прекратились… А с потной груди скатились на пол несколько смятых пуль.
Село Малые Хлебцы. Бывшее Полеское воеводство. Дом старосты.
Седой как лунь мужик молча сидел за столом и смотрел прямо перед собой. Возле него стоял невысокий глиняный кувшин и надкусанный кусок хлеба.
— Прокляты мы все…, — шептали искусанный в кровь губы. — Не хотели жить по правде, значит-ца будем жить по волчьим законам.
Вдруг что-то влажное коснулось его ладони, через секунду это случилось вновь. К его удивлению это были слезы — крупные капли падали на кожу, неприятно холодя ее.
Степан, бывший сельский староста, больше не мог сдерживать слез. Его голова словно ватная упала на руки и он зарыдал.
