— Это… что за дрянь там орет? — шепотом спросил Ткаченко.
— Не знаю. — Ученый делал один снимок за другим. — Скорее всего не классифицируемый, так называемый промежуточный организм. Появляются, как правило, всего в нескольких, часто даже в единичных экземплярах и быстро уничтожаются местной фауной или аномалиями. Профессор Зотов называл таких выродков «пробными шарами сбрендившей эволюции».
— Мутант это, капитан. — Шелихов был немногословен. — Подождем, пока ему ласты не открутят и эти твари не нажрутся. Там их больше двадцати уже… эх, как бы сейчас граната пригодилась. Даже если бы и не посекло всех, то этот зоопарк точно разбежался бы — взрыв на таких тварей действует просто волшебно. Выстрелов-то они обычно не боятся, а вот при хорошем ба-бахе улепетывают не разбирая дороги.
— Мутанты они только отчасти, Семен. — Ученый отрицательно покачал головой. — Изменения генотипа и фенотипа настолько серьезны и всеобъемлющи, что в половине случаев не удается даже определить вид-прародитель. Причем изменения почти всегда нелетальны в отличие от мутаций, которые, напротив, зачастую приводят к смерти еще до рождения. Здесь качественно другие факторы и, соответственно, качественно другие изменения. Тем более, сколько мы ни пытались, путем мутаций не удалось создать ни одного нового вида животных и растений. Здесь же скорость видообразования потрясает воображение… и нервы в том числе.
Один из псов, секунду назад мирно сидевший и чесавшийся за ухом, вдруг с места молча кинулся в неожиданную быструю атаку. Но «коряга» оказалась быстрее — немощная с виду костлявая лапа ухватила собаку за загривок, легко подняла к разверстой гнилой пасти, и пес успел только сдавленно каркнуть в то время, пока кривые челюсти не раздавили ему череп. Двухметровая тварь, зажав зубами голову уже мертвой псины, с небольшим усилием оторвала ее от тела и далеко зашвырнула обезглавленный труп. Псы заворчали, некоторые с писклявым, сиплым лаем метнулись за останками невезучего сородича. «Коряга», неловко переваливаясь, поползла к супермаркету, но сзади ее атаковали сразу несколько собак. И снова каркающий взвизг смертельно раненного пса, костлявые лапы тут же метнулись к еще одной собаке, недостаточно быстро отскочившей назад, ухватили ее за задние лапы. Тварь, пока ее челюсти перемалывали первого пса, с размаху приложила о землю второго, да так, что на асфальте осталось большое влажное пятно. Чудовище, бешено вращая огромным глазом, сделало несколько неуклюжих выпадов, и псы тут же отбежали на безопасное расстояние. Вопль «коряги» стал особенно сильным и долгим, тварь с исступленной яростью растерзала останки собак на несколько больших кровавых лоскутов. И псы вдруг разом собрались в стаю и не спеша потопали прочь, направляясь к бывшей автобусной остановке и газетному ларьку. Шелихов заметил, что стаю вел не особенно крупный кобель со странно деформированной, уплощенной головой и заметным горбом за лопатками. Остальные собаки построились за ним гуськом и повторяли за вожаком все зигзаги и обходы. Шелихову показалось, что уродливый пес оглянулся на них, прежде чем увести свою стаю дальше по улице Константинова и скрыться за деревьями, после чего сталкера долго не покидало ощущение присутствующего рядом внимательного зверя, изучающего людей. «Тоже проводник, небось, — подумал Шелихов. — Собачий сталкер, блин…»
Тварь, избавившись от собак, некоторое время совершенно неподвижно сидела на асфальте, напоминая огромную сгорбившуюся мумию давно издохшего монстра из итальянского фильма ужасов. Семен подумал было, что тварь и впрямь отдала концы, не пережив шока, но «коряга», неловко поднявшись на все три с половиной «ветки» и помогая при ходьбе еще пятью разнокалиберными конечностями, уныло побрела к разбитым витринам магазина, после чего, горбясь и почти по-человечески охая, втиснулась в одно из черных окон.
— Получается, не она собачек выгнала, а собачки ее подловили у логова… ладно, мужики. Давайте потихоньку за мной… если вылезет эта чертова лошадь, жгите по ней изо всех стволов. Пошли.
Несмотря на то, что Семен так и не обзавелся за три года сталкерства особенным «чутьем» на Зону, но память у него работала под стать самому опытному бродяге. Вчерашний путь отпечатался в голове целой системой внешне неприметных трещинок в асфальте, особой формы или цвета камешках, вдавленных в грунт, побегов сухой травы и подсчитанных еще вчера бордюрных камней. Поэтому Шелихов уверенно и быстро провел свой маленький отряд по вчерашнему маршруту, не заметив на нем никаких изменений. За бывшей общагой по Галушкина аномалий, похоже, не было, и Семен достаточно быстро дошел до первого магазина, о котором говорил Ткаченко. Из выбитых изнутри витрин на дорогу до самых трамвайных путей тянулись не то лианы, не то корни какого-то дерева. В серовато-коричневых тонах мертвых деревьев и кустарника толстые плети аномального растения выглядели пугающе яркими. Светло-салатовая зелень молодых побегов и желтоватая, в прожилках сизого кора стволов видны были даже вечером сквозь слой тумана. Из лежащих на земле толстых, с туловище взрослого человека, стеблей вверх тянулся целый частокол похожих на восковые свечки побегов. Семен подождал, пока ученый сделает снимки и замеры, после чего обошел бывший продуктовый, что называется, десятой дорогой, хотя Игорь очень хотел посмотреть, откуда именно вырастали аномальные лианы. В следующем магазине вроде бы все было в норме, но Семен постоял у запертого входа, прислушиваясь к тишине полутемного магазина. Потом отошел на несколько шагов и бросил в толстое витринное стекло окна кусок брусчатки с трамвайных путей. Витрина с громким, почти мелодичным звоном сложилась внутрь магазина. В лицо дохнуло тяжелым, затхлым запахом плесени вместе с отчетливыми нотками тяжелой кислой вони из закрытых холодильников и витрин в потеках бурой жидкости. За стеклом на подносах лежали серые, словно подернутые пушком кости, куски целлофана, слипшиеся в сплошную черную корку, на полках в ряд стояли бутылки с маслом, позеленевшие, в сетках плесени, пакеты с мукой, хлебные стеллажи почернели и даже поросли мелкими синеватыми поганками.
— Ох и место, б-блин… — Андрей поморщился и сплюнул. — Что-то мне идея прошвырнуться по магазинам нравится все меньше, если честно. Неужели тут можно найти что-нибудь съедобное?
— Можно, капитан. — Семен прошелся вдоль полок с консервами. — Видишь ли, в Московской Зоне та же ерунда с климатом, что и со всеми остальными. Зимы, настоящей зимы не бывает… по крайней мере морозов за эти два года тут не случилось. Москва и раньше-то была теплым городом, насколько мне известно, а сейчас и подавно. Консервы не поморозило, банки не полопались, на солнце они тоже не стояли — полка вон где висит, солнцем не добивало. Здесь, глянь, у подоконника бычок в томате стоит дутый, так это солнышком его повредило. А здесь хоть пять лет будут торчать, если не заржавеют, и трескай за милую душу.
