— Верно, — сказал Кулу. — Только целого тащить незачем. Дай-ка мне его. — Взяв у Орми менхурий труп, Кулу отломил правую кисть мертвого уродца, а остальное, наподдав ногой, зашвырнул в дальний конец зала, к самой лестнице.
— Какой полезный оказался заморыш, — сказал Барг. — Двери открывает, дурней подавленных останавливает. Зря выбросил. Может, он еще на что-то сгодился бы.
— Хватит с нас, — проворчал Кулу. — Пойдем.
Войдя в дверь, они оказались в широком освещенном коридоре с гладким каменным полом и сводчатым потолком. Коридор убегал в обе стороны, дверь находилась в его боковой стене.
— Ну, куда? — Кулу повернулся к Орми. — Направо, налево?
Орми и сам не знал, какой путь выбрать, но спустя мгновение вопрос отпал сам собой: слева раздался топот множества ног, и из-за поворота показались стражники, точно такие же, как те, с которыми им только что пришлось сражаться. Но на этот раз врагов было куда больше, а вооружены они были не только мечами, но и ружьями.
— Глядите! Дурни! — сказал Барг.
— Пойдем, однако, направо, — сказал Кулу.
И они со всех ног побежали по правому туннелю. Коридор плавно и едва заметно поворачивал, и было похоже на то, что он образует кольцо поперечником в три-четыре мили. На его внутренней, левой стороне время от времени попадались запертые железные двери. Беглецам удалось немного оторваться от погони — достаточно, чтобы кривизна коридора скрыла их от глаз преследователей. Тогда Кулу бросился к первой же двери и шлепнул менхурьей ладошкой по темному кружку. Дверь отворилась, за ней была тьма.
— А ну, давайте все сюда.
Они прошмыгнули внутрь, закрылись и прижались к холодной стене, переводя дух. Стражники протопотали мимо.
Постепенно глаза Орми привыкли к темноте, и он начал различать окружающие предметы. Похоже, это был большой зал. Повсюду на полу что-то копошилось. Орми смутно разглядел множество низеньких двуногих существ. Они целой толпой медленно приближались к пришельцам.
— Что еще за твари? — прошептал Хлу. — Час от часу не легче. Сматываемся, пока не поздно!
Но было, по-видимому, уже поздно: неведомые существа окружили их тесным кольцом, подойдя почти вплотную. Вдруг тишину прорезал тонкий, звенящий голосок:
— Погодите, я лампадку засвечу.
Почти тотчас же неподалеку от прижавшихся к стене людей загорелся фитилек, смоченный жиром, и Орми охнул, увидев наконец, каких существ они испугались.
Дети! Обыкновенные человеческие дети! Голенькие, тощие, беспомощные, они толкались и лезли вперед, чтобы получше рассмотреть гостей. Самым младшим было года два от роду, старшим — не более пяти. Лица у них были живые, хоть и бледные, глаза любопытные.
— Сколько дяденек, — глубокомысленно произнес двухлетний малыш.
— И одна тетенька, — добавил другой.
— Детишки! — Эйле всплеснула руками и чуть не расплакалась. — Как же вы тут очутились? — Она опустилась на колени и стала гладить детей по головкам, бормоча ласковую чепуху. Дети жались к ней и тянулись ее потрогать. Метки у старших были едва заметны, у младших — чернели в пол-ладони.
— Вот тебе и раз, — сказал Хлу. — Малышня сопливая.
— Оборотни, — буркнул Кулу, сжимая ружье.
— Да какие же они оборотни! — воскликнула Эйле. — Такие славные детки!
Пятилетний мальчуган, внимательно и серьезно разглядывавший пришельцев, спросил, смешно выпячивая губы:
— Вы — наши новые любимые учителя? Да?
— Ну… Вроде того, — сказал Орми. — А где, кстати, ваши старые любимые учителя?
— Тетя Грага скоро придет. Она кашу привезет.
— Вам хорошо живется, детки? — спросила Эйле, сразу помрачневшая при имени Граги. — Вас не обижают?
— Хорошо, — сказала лопоухая девочка. — Не обижают.
— Тетя Грага вас любит?
— Любит! Любит! — возбужденно залопотали дети. — И мы ее любим. У нас три тети Граги и один дядя Граг.
— Чему же они вас учат?
— Быть добрыми. Никого не обижать. Всех-всех любить.
Барг, недоуменно слушавший этот разговор, пробормотал:
— Выродков растят, что ли? Зачем?
— Что-то уж больно все у них хорошо, — сказал Ор-ми. — Не к добру это.
— Тетя Грага идет! — раздался радостный крик из глубины комнаты, и тут же все дети, забыв о незнакомцах, побежали в конец зала. Но Орми успел поймать одного мальчугана, прежде чем погасла лампадка.
— Ай! Пусти!
— Подожди… Успеешь съесть свою кашу. Да не дергайся ты! Слушай, это очень важно. Где мы можем спрятаться? Если ты нас не спрячешь, тетя Грага умрет. Понял?
Мальчик перестал вырываться, и Орми почувствовал, как напряглись его мускулы.
— Умрет?
— Да. — «Может, он не знает, что такое смерть», — подумал Орми и добавил: — Ей будет очень плохо. Спрячь нас!
— Вон там наши подстилки, — пролепетал мальчик. — Мы их складываем в угол, когда не спим. Вы закопаетесь в подстилки, и тетя Грага вас не увидит.
Орми, Эйле и ядозубы побежали за мальчиком и торопливо зарылись в кучу льняных тряпок, влажных и омерзительно пахнущих. Едва тряпки перестали шевелиться, комната озарилась колеблющимся светом факелов. Орми услышал женский голос:
— Вот и я, мои милые детки. Проголодались? Ну, подходите по очереди. По десять человек. Старшие, не толкайте младших. Эри, будешь так себя вести, тебя никогда не переведут! У нас всего десять трубок, вы же знаете. Ляма, малышка, ты умеешь считать до десяти? Не умеешь? Ну и не надо, моя крошка. Встань в сторонке, подожди. Аси, как не стыдно! Для этого есть дырка в полу, во-он там. Дети, пожалуйста, научите Аси ходить в дырку.
Орми слышал тихое чавканье, продолжавшееся довольно долго; потом, когда все поели, Грага сказала:
— Ну вот. А теперь, поскольку вы хорошо себя вели, мы с вами поиграем.
— Во что, тетя Грага? В кости?
— Ну конечно, Лау, во что же еще.
— Ура!!!
До Орми донесся грохот костей — не иначе как мамонтовых, и радостный детский визг. Вскоре, однако, все стихло, и Грага сказала:
— Ну а теперь, дети, самое главное. Наступил тот радостный миг, которого мы все с нетерпением ждали.
Орми почти физически ощутил, как напряглись и замерли дети, как затаили дыхание, боясь пропустить хоть единый звук, произнесенный «любимой учительницей».
— Мы решили сегодня перевести еще двоих из вас — конечно, самых лучших, самых добрых и честных.
— Кого, тетя Гага? — пропищал кто-то из самых маленьких.
— Сейчас скажу, Ляма. Тебе-то еще рано, ты знаешь. Ты у нас совсем крошка. А сегодня будут переведены… Гиу и Сюк!
Два радостных вопля, сотня разочарованных вздохов. Кто-то захныкал. Потом обиженный детский голос сказал:
