– С чего ты взял, что мы лучше? – Карась подозрительно сощурил глаза. Видно, купца он не признал.
– Вас двое было, да баба сверху. Их семеро, все с луками. Вы на своих ногах ушли, а ворогов ваших что-то не видать. – Ковырша хитровато ухмыльнулся. – С условиями не обижу. По три сребреника дам, а бабе вашей резан накину, если толковая. Только говорите сейчас, потому как вскорости отплываем. Ну как?
– По рукам, – не раздумывая согласился Сигмар.
– Вот и славно! – обрадовался купец.
* * *
Когда ладья набрала скорость и вышла на широкое речное раздолье, ератник приблизился к Зорке, задумчиво облокотившейся о борт, собранный из набитых внахлест досок.
– Ты ведь действительно не знаешь, каково это – вернуться с той стороны.
Зорка не стала ничего отвечать. Она смотрела, как разбегаются волны с пенистыми гребешками. Над головой хлопал парус в желто-красную полоску. Если погода не переменится, можно будет чуток подсобить гребцам, использовав припасенную для этой цели траву Нечуй-ветер.
– Что ты чувствуешь?
На шею Зорке опустилась чужая ладонь. Кончики пальцев погладили то место, где билась сердечная жилка. Она хотела сказать, что чувствует омерзение… Но не смогла. Пальцы Жихана были теплыми и шероховатыми. Ей нравилось их прикосновение.
– Сердце бьется, – зачем-то заметил Сигмар. – Я видел так много мыслей Жихана о тебе, что…
Он не договорил. Зорка ощутила, как откуда-то снизу поднялась предательская волна. Надо было уйти, стряхнуть наглую руку, но все ее мысли сосредоточились на движении пальцев. На том, как легко, почти невесомо они дотрагивались до мочки уха, скулы, выбившейся из косы пряди волос… На тихом шепоте, согревающем щеку дыханием.
– Ты не знаешь, через что я прошел, чтобы снова ощутить дуновение ветра на своем лице. Вкус пищи, запах воды, нежность девичьей кожи… И что я сделаю, если ты попробуешь все это у меня отнять.
Зорка коротко вскрикнула – пальцы стиснули шею словно кузнечные клещи.
– Не дай мне повода.
– Жихан Домантьевич, желательно поговорить…
Ератника отозвал купец. Железные пальцы разжались, травница поспешила убраться подальше, на корму. Карась был прав: Сигмар знал, что очень скоро она сдастся и попробует его убить. Но она все равно попытается, потому что другого выхода нет. Судьба тащила ее точно нашкодившего кутенка, собираясь мордой мокнуть в холодные воды Днепра… Быть может, после ее смерти амулет признает новым хозяином Карася? Он достойный и умелый вой, Жихан не зря его выбрал. «Хорош себя хоронить!» – разозлилась Зорка и попыталась отвлечься от тягостных дум.
За быстроходной ладьей следовал плоскодонный паузок, груженный товаром. По тому, как сильно он осел, было понятно, что купец собирался в Царьграде на славу поторговать. Ладья тоже не пустовала. Вместе с Ковыршей на борт поднялись приказчики, холопы, охрана, двое его сыновей и то ли жена, то ли полюбовница, прятавшая лицо в платок от холодного речного ветра. По наряду не поймешь, больно роскошный – бархатная ткань, очелье, колты и плетение на кокошнике из серебра. Поверх плотного покрывала выпущены поднизи из серебряных же блях, украшенных зернью. Зорку она старательно избегала. Что и понятно, выглядела травница как последняя голытьба – рубаха драная, губа разбита, гривны нет.
Отвлечься не удалось. Мешали не только мысли о смерти – сотника или ее собственной, но и вибрация амулета. К его ледяному холоду травница успела привыкнуть. Сигмар все время крутился рядом, приходилось терпеть. Но теперь освященный знак еще и дрожал не переставая, начиная с утренней стычки с людьми Добромилы. Наверное, в нем отзывалось эхо минувшей беды. Круги на воде. Что-то такое рассказывал жрец. Или совсем другое? Жаль, она была слишком взволнованна и плохо запомнила его объяснения на этот счет.
Зорка ощутила необычную легкость. Левое плечо всегда оттягивала сума. Она настолько привыкла к этому чувству, что не сразу сообразила, чего именно ей не хватает.
Один из холопов купца преспокойно шел вдоль борта, держа в руке нож, а под мышкой – ее суму. Зорка настолько опешила, что даже не подумала гнаться за вором. Да и куда он денется с ладьи длиной не больше пятнадцати саженей? В реку сиганет? Так это верная гибель. Днепр – не деревенский пруд, в нем полно омутов и холодных ключей, да и в мокрой одеже особо не поплаваешь.
– Держи его! Он у меня суму украл! – крикнула Зорка, указывая на татя.
Странно, но никто не тронулся с места. Лишь нарядная Ковыршина баба, стоявшая к Зорке спиной, произнесла:
– Сума – невелика потеря.
Голос показался знакомым. Но поверить в это было слишком трудно. Нет, не может такого быть…
– Ты украла мою жизнь.
Добромила! Травница поняла это прежде, чем закутанная в платок княжна повернулась и откинула ткань с лица. Прошел всего месяц с их последней встречи, но как сильно она переменилась. Словно враз постарела на несколько лет – возле рта и на лбу прорезались морщины, голубые глаза оттеняли серые от усталости круги.
Истязавший Зорку дружинник оказался в корне неправ. Похоже, изборский князь поверил слухам, а не жене. То ли изначально был подозрительным, то ли накопилось достаточно поводов поберечь свою жизнь. Но Добромила и тут оказалась хитрей и сумела сбежать.
Но как же… И что же купец?
– Уж больно ты резва, Зорка Остромысловна, – усмехнулась Добромила. – Пришлось сделать так, чтобы ты истратила побольше своих дьявольских трав и расслабилась, одержав победу. А людей за мной пошло много, всех в Царьград не увезешь. Тех, что поплоше, я послала устроить засаду в Смоленске.
Половина гребцов отложили весла и достали мечи с боевыми топорами. А у травницы не осталось ничего… Лишенная сумы, она стала тем, кем всегда и была – некрасивой девкой-перестарком, на которую любой, кто посильней, кинет равнодушный взгляд и отбросит с пути, не замедлив шаг.
Притащили Сигмара с Карасем, помятых, разоруженных, мечущих гневные взгляды.
– Давай их убьем. – К княжне подобрался толстомордый Ковырша, сцепил пухлые пальцы в умоляющем жесте. – Больно опасное ты затеяла дело. С Мстиславом такие игры не пройдут. Ты позволила мне распоряжаться твоим богатством, за годы торговли я увеличил его в десять раз! В Царьграде нас ждут дом, сад, рабы, всеобщий почет.
– Думаешь, Мстислав пропустит нас через свои земли? Возьмет и так просто даст уйти? Нет, Ковырша, свободу придется купить.
– Купим, – охотно поддержал идею купец. – Мы везем меха, янтарь, серебро! Неужто поскупимся?
Несмотря на страх, Зорка мысленно с ним согласилась. На одной Домбромиле звенело столько украшений, что хватит и на дом, и на безбедную жизнь в окружении домочадцев.
– Твои товары Мстиславу не нужны. – Добромила покачала головой, звякнув серебряными подвесками. – Но у меня есть кое-что получше. Избранная! Ты же знаешь, как давно он ищет тех, кого примет амулет. Забавно… Ты сгубила мою жизнь. Ты же оплатишь новую.
Травница почувствовала громадное облегчение. Все могло сложиться гораздо хуже. Обидно, что коварная княжна переберется в Царьград, избежав наказания. Зато она, Зорка, будет жить. И даже до Киева вовремя доплывет, как поклялась.
– Не спеши радоваться. – Добромила легко разгадала, какие мысли охватили Зорку. – Говорят, ты выходила этого воя и три дня тащила на себе. Напрасно. Его разрежут на куски у тебя на глазах.
Изборянин, стоявший ближе всех к Карасю, пнул его по раненой ноге. Вой-полукровка сжал губы и побледнел, но не издал ни звука.
– Потом возьмусь за тебя. Без рук Мстислав тебя, конечно, не возьмет, какой с тебя прок? А вот гладкое личико в бою без надобности. Отрежу тебе нос и покрою лицо шрамами, будете с сотником парочкой на загляденье!
Зорка бросила отчаянный взгляд на Карася. Черт с ней, с рожей, она красавицей никогда не была! Но его смерти она не хотела! Вой-полукровка выглядел спокойным, волнение выдавала лишь мертвенная белизна. О чем думал Сигмар, понять и вовсе было невозможно.
