Вот только скреббер не торопился подставлять мягкое брюшко под реактивную гранату. Ухватившись множеством лап за край крыши, он, резко подтянувшись, забросил себя наверх, одновременно сворачиваясь. И на Шугу вылетел уже знакомый шар, где нет ничего, кроме все тех же непробиваемых сегментов.
Командир экипажа пикапа слишком замешкался, раньше надо было сваливать, а не дожидаться своей очереди на засвеченной позиции. Ширина крыши всего ничего, стрелять придется чуть ли не в упор, да и какой смысл, ведь результат вряд ли выйдет лучше прежнего.
Наверно, все эти мысли забили его голову настолько, что он так и продолжал пятиться, держа гранатомет на изготовку. И скреббер, начав раскрываться, выбросил вперед одну из острых лап, с легкостью пронзил насквозь защищенное бронежилетом тело, встряхнул им с такой силой, что «труба» улетела в одну сторону, сорванный с головы шлем в другую.
Затем монстр небрежно отмахнулся, и Шуга, вращаясь в воздухе, улетел прочь.
Стрельба стихла, тварь находилась слишком высоко, ее мог видеть только Карат. И он смотрел, не отрываясь. Вот скреббер, ловко изгибая лапы, со скрипом потер место, куда попала граната. Вот он раздраженно врезал в вентиляционный блок, без труда его развалив. При этом, видимо, создал слишком сильную нагрузку на слабом участке крыши, плита под ним отогнулась, провалилась, но монстр не улетел в квартиру пятого этажа, остался наверху, многочисленных конечностей хватало, чтобы удерживаться на других опорах.
Резво развернувшись, монстр всеми четырьмя темными глазками уставился на Карата. На миг замер, затем семенящей походкой улепетывающего таракана помчался в его сторону на всех лапах. Конечности работали с такой быстротой и совершали при этом столько лишних движений, что размазывались в воздухе, за ними было невозможно уследить.
Карат стоял, держа гранатомет наготове. Он не метался по крыше, как бедолага Шуга, это бессмысленно.
Он ждал.
Монстр, домчавшись до края, прыгнул. Не вызывало сомнений то, что он без затруднений преодолеет разделяющий дома промежуток. И то, что, приземлившись, проломит крышу, тоже бесспорно. Вот только это его не остановит, здесь понадобится кое-что другое.
Карат уже привычно напрягся, и мир вокруг застыл, заледенел. На первый взгляд всякое движение прекратилось, но это неверно, оно продолжается, просто сам он ускорился, для него все изменилось. Видно, как скреббер сворачивается на лету в клубок, повторяя тот же трюк, что проделал с Шугой. Карат – боец бывалый и бесшабашный, он бы не испугался выстрелить в цель, до которой всего лишь десяток метров. И пусть самого может хорошо зацепить, но такова уж судьба бойца.
Вот только не было смысла стрелять в пластины спины. Только разозлишь, другого эффекта не добьешься – проверено. Они выглядят столь серьезно, что Карат не уверен, сможет ли с ними совладать крупнокалиберный снаряд.
У них такой вид, что танковая броня нервно курит в сторонке.
Очень медленно уже почти свернувшийся шар провернулся, уставившись на Карата смыкающейся щелью. Сейчас она захлопнется, и скреббера после этого уже ничем не прошибешь.
Карат навел гранатомет, вышел из режима ускорения, в тот же миг додавив спуск.
Граната ударила туда, куда и должна была ударить – точно в оставшуюся щель. И разорвалась уже внутри шара, отдав всю свою энергию на благое дело, врезав кумулятивной струей в брюхо, забранное чешуей, выглядевшей не так страшно, как пластины спины и боков. Взрывом скреббера почти полностью раскрыло. Засвистев и вовсе отчаянно, он неловко ударился о край крыши с такой силой, что вдребезги разнес бортик, отскочил после этого и полетел вниз, даже не попытавшись зацепиться.
Карат едва успел присесть, прикрывая лицо опустевшей трубой – в бронежилет с силой ударил некрупный осколок, над головой пролетела бешено сгибающаяся и разгибающаяся лапа. Это сверху они казались тонюсенькими, а на деле в основании как полтора бедра не самой худой женщины.
А потом по ногам ударило, внизу рвануло так, что показалось – дом сейчас развалится до фундамента. Взметнулись клубы дыма, осколки, комья земли и куски асфальта, все это с грохотом посыпалось на крышу, заколотило по шлему, заставив и без того изрядно струхнувшего кота заметаться в поисках спокойного уголка. Рядом с Каратом рухнула еще одна лапа, ее выдрало с ошметками омерзительно-белесых внутренностей.
Перезаряжая на ходу гранатомет, подошел к изувеченному краю крыши, присел на колено, склонился, посмотрел вниз. Там, под стеной, рядом с пятачком изуродованной земли, где несколько часов назад вкопали одну из мин, корчился скреббер. Не переставая свистеть кипящим чайником, он неловко пытался перевернуться. Былая резвость ушла, взрывом ему разворотило бок, оторвав и искалечив лапы вокруг этого места. Из отверстия, окруженного вздыбившимися пластинами и чешуйками брони, густо текла комковатая белесая слизь, будто тварь напичкана не самым качественным кефиром, оттуда же вываливались скверно выглядевшие внутренности.
Может, скреббер и утратил былую подвижность, но резвости ему не занимать. То есть дергался проворно, а пробоина в броне не так уж велика, попасть в нее при таких условиях трудно.
Карат вновь замедлился на кратчайший срок. Только-только, чтобы прицелиться в нужную точку, промах ему не нужен. И опять выстрел при выходе на нормальную скорость. До этого дня приемы с оружием он отрабатывал лишь вхолостую, но практический результат не подкачал – две попытки, два точных попадания.
Взрыв гранаты не так могуч, как мины, зато произошел в нужной точке, основная мощь кумулятивной струи прошлась по утробе скреббера. Свист стих, будто обрезанный, тварь судорожно выгнулась в обратную сторону, что до этого не делала ни разу, затем резко расслабилась, развалила лапки в стороны, оставшись лежать спиной на земле, будто кошмарно-уродливый распустившийся цветок.
Или прихлопнутый гибрид мокрицы с мухоловкой.
Карат, не доверяя монстру, зарядил третью – предпоследнюю гранату. Уже не ускоряясь, вбил ее в то же место, оценил результат, нажал кнопку передачи, негромко произнес:
– Готов.
Мертвый скреббер красавцем не стал, выглядел так же страшно. И пованивало от него той же кислятиной, которую можно ощутить перед перезагрузкой кластера. Или это обоняние обманывает, точно уже не скажешь, потому как запах не чистый, свою лепту внесли порох, взрывчатка и раздражающая носоглотку бетонная пыль.
Рэм без колебаний приблизился к голове, присел, потыкал автоматным стволом в твердый глаз, ни к кому не обращаясь, заметил:
– Фасеточный, словно у насекомого.
