Город Львов. Вокруг Цитадели. Опергруппа/младший лейтенант Земляков. 17:55
А ведь сделали. Криво, косо, но сделали. Сидит скованный красавец Визе и, несомненно, заговорит. Пусть не сейчас, но обязательно потянет его на разговоры. Сразила штурмбаннфюрера нелепая случайность – это же надо прямо на знакомых в подворотне наскочить. Приходилось товарищу Землякову видеть на вражеских лицах потрясение и отчаяние, но эту эсэсовскую гримасу стоило запомнить. Да, есть справедливость во всех мирах и «кальках»…
Плененное сокровище укатило вперед, а Женька со своим джипом и группой технической поддержки добирался до Цитадели много дольше. Пока ждали грузовик-тягач, пока брали на буксир «шесть-четыре». В середине процесса, когда потребовалась грубая физическая сила, вспомнили об «мобилизианте» – оказалось, смылся под шумок несознательный гражданин Грабчак. Черт с ним, хлопот и с бандеровской панночкой хватало – то рыдала Лозанка, то бранилась, то сбежать норовила. Злобный контрразведчик Земляков, наконец, наручники на девицу надел и к «виллису» приковал. Просил шаровары вернуть, – не возжелала, «спидницы»[144] у нее, понимаете ли, мятые.
Наконец добрались да временного штаба, Женька сдал под замок вздорную подпольщицу и вздохнул с облегчением. Из госпиталя вернулся Попов, начальство вело допрос, переводил Спирин, помощь там пока не требовалась. Зато ожидался полноценный обед…
Сидели на свежем воздухе. Супец поостыл, но ничего, наваристый, – Женька работал ложкой и жевал нарубленный толстыми фронтовыми ломтями хлеб. Остальной рядовой состав опергруппы отобедал раньше и теперь неспешно пил чай, одновременно лузгая семечки, добытые всезнающим Анджеем.
– Позволительно подвести самые предварительные итоги, – сообщила Катерина, элегантно сплевывая шелуху. – Общий результат удовлетворительный. Немец взят, документация тоже наша.
– Марина в тяжелом, Васька вот тоже… – напомнил Женька, выгребая из котелка гущу. – Командир в санбате застрял…
– Отож война, – вздохнул Торчок.
Кивал, дожевывая круто посоленный ломоть, повидавший жизнь Анджей.
– Война есть война, а у нас задача не только ногами, но и мозгом работать, – Катрин посмотрела в сторону лагерной канцелярии. – Надо бы, Женя, поприсутствовать при беседе. Такой резиновый фриц нам попался, что до дна выжать его будет крайне трудно.
– В центре поговорим, с чувством, с толком…
– Это правильно. Но и фактор времени нужно учитывать. Скорее всего, Визе отсюда биоматериал пытался отправить.
– Що, микроскопы с колбами? – удивился Торчок. – То на авто должно грузиться, иначе как уволочь.
– Да, на машину. Или на подводы. Но биоматериал он бывает живой и, иногда, даже человеческий. Кушать хочет, пить и все такое…
Женька вздрогнул. Вода на ночных бандеровских подводах имелась. Да нет, негде здесь людей прятать. Все ведь обыскали. В смысле, живых негде прятать, а ликвидированных к чему забирать.
Катерина покосилась, насыпала из газетного фунтика себе в ладонь еще семечек:
– Без суеты. Имеется лишь гипотетическая вероятность. Напрямую спрашивать не выйдет – Визе «на горло» и суеверной обработкой не взять. Нам бы догадаться, как точнее вопрос ставить. Хотя все равно маловероятно.
– Я пойду посмотрю, как там, – Женька поспешно хлебнул из кружки, взял пилотку.
Катрин тоже поднялась:
– Потолкусь с вами рядом, если позволят.
По пути к канцелярии Женька прошептал:
– А ты про людей точно знаешь?
– Нет. Косвенно. Слухи и догадки такие имелись. Непроверенные…
Допрос шел туго. Штурмбаннфюрер сидел забинтованный, с мытыми руками. Признал, что он Карл Визе, но разговориться не спешил. Намекал на «сотрудничество под гарантии». В общем, бодяга с ним предстояла долгая. Женька задал пару вопросов – получил расплывчатые ответы – разговаривать со своими непосредственными пленителями доктору явно было неприятно. Вставшая за спиной старший сержант его нервировала, но от состояния «поплыл и потек» он был далек. Марчук перекрестным вопросам не мешал, но явно не понимал их смысла. Катрин села перед Визе, задумчиво глянула в лицо – эсэсовец выдержал, даже щербато улыбнулся и сказал что-то о правах военнопленных медиков.
– Товарищи командиры, есть гарантия, что этот тип под какую-нибудь амнистию не попадет? – тихо спросила Мезина.
– Да що ему за амнистии? – удивился капитан Марчук. – Приехал эскулап по полной программе.
Визе слегка побледнел, но промолчал.
Не выходило ничего. Женька был уверен, что «кое-кто» разговорить немца вполне способен, но ведь попортится драгоценный «язык». Начальство безмерно огорчится, да и вообще… Не наши это методы.
В дверь стукнули, сунулся Торчок:
– Виноватый, товарищ капитан. Тут тако дело… – ефрейтор оглядел офицеров и остановил свой взгляд на Катерине. – Вопросец есть…
Анджей говорил захлебываясь и размахивая руками: «podziemny przebieg» «oni kopali, kopali…»
Город Львов. Цитадель и улицы. Старший сержант Мезина. 22:45
Кляла себя Катрин. Видят боги, нужно было четче переключаться. Слишком плотно связана проблема с Теми делами, чтобы следовать здешней логике. Надо было переключиться, потеряла чуткость, дура толстокожая…
Подкоп… элементарная нора в земле. Весной рыли пленные, готовили побег, им помогало подполье, но кто-то заложил. Подпольная группа была расстреляна, ход ликвидирован под присмотром лагерной полиции. Зарыли, естественно, не всё, только верхние три-четыре метра. Дальше нора уцелела. Кто знал о подкопе, кто подал идею доктору, не столь важно. Плохо, что опергруппа примитивную версию с норой просто не рассматривала. Вспомнил что-то слышавший, но не знавший деталей Анджей. Метнулись в город: один адрес пуст, другой человек в городе, воюет, третий… Цепочка мучительно длинная: знающих людей и свидетелей не найти – кто погиб, кто исчез. Женщина из немецкой кухни – слышала о подкопе на склоне, мальчишка, чистивший офицерам сапоги, передавал пленным записки… Слухи, догадки… Восточный склон, но где именно? Нашли, везли мужчину, чудом выкупленного весной из шталага – на Подвальной «виллис» обстрелял непонятный снайпер, чуть не убил водителя… Город, еще взрывающийся стрельбой, на ратуше красный флаг победы, но еще горят танки, мелькают немцы, скачет по булыжникам «виллис», рискуют люди…
…Снова Цитадель, склон у прорезанного проволочного заграждения… Гильзы… Ночью здесь шныряли, воевали. Догадывалась ведь, дурища… Где-то здесь, но как найти? Вон он дом с «крыивкой» бандер, вот здесь прятался Визе с егерями… Кучи старого кирпича и строительного мусора…
