Было морозно, вышло солнце, такое яркое, что, глядя на маленькие еще сугробы, приходилось щуриться. Снег звонко скрипел под сапогами. На улицах становилось все оживленней: город работал.
Вышли на Советскую, где Федька забежал в маленький и грязный ликеро-водочный, расположившийся в тесном подвале, и вышел оттуда с десятком пачек папирос. Одну вскрыл и сразу начал прямо на ходу перекладывать ее содержимое в свой роскошный портсигар. Потом закурил с явным удовольствием.
— И че дальше делать будем? — спросил он после первой затяжки.
— Дальше? — Я сам задумался, потому что никаких конкретных планов у меня сейчас не было. — Дальше позавтракать — да по домам можно, вздремнуть чуток. И почитать надо, что с Паши снял.
— Хороший план, я что-то вообще выдохся, — сознался он. — Всю ночь на нервах, а сейчас отпустило вроде как. Я бы даже пожрал в буфете в общаге, если честно. И баиньки.
— Да без проблем, завезу.
Когда прошли мимо Крупы, широкой, уже заваленной снегом в середине и с расчищенной проезжей частью, Федька показал на защитного цвета «Олл Карри», стоявший в ряду других машин, припаркованных возле центра власти Углегорска:
— Гля, Милославский здесь, не на Ферме.
— Уже в курсе всего, наверное, — предположил я. — Не знаю, как насчет нас только.
— Насчет нас бы не надо… — поморщился Федька.
— На это я бы рассчитывать не стал. А рассчитывал бы на то, что он уже в курсе всего.
— И чего делать будем?
— А ничего не будем, — пожал я плечами. — Мы выполнили гражданский долг — и все, кто нам что может сказать? Случайно раскрыли деятельность преступной организации, так сказать, нас вообще награждать надо.
— Может, и надо, — задумчиво сказал Федька, — но вот как-то нет ощущения, что награждать будут. Вот нет его — и все тут.
Ну я бы так однозначно не рассматривал случившееся — все же поляна для дальнейших наших действий подрасчистилась, но что будет дальше — никак не просчитывается. А это плохо.
Когда сели в «кюбель», поделили пополам деньги, что я вытащил из сумки самоубившегося Паши. Действительно очень, очень немало на каждого пришлось: Паша совсем не бедствовал, хоть и изображал из себя сироту и трудягу на две ставки. Умел образ выдержать, получается. А вот с чего он эти деньги получал, интересно? Откуда доход? Даже злодейства должны кем-то оплачиваться.
— А неслабо, неслабо, — покачал головой Федька, убирая свою долю во внутренний карман дубленого полушубка.
— Вот и я о том же. Ладно, поехали.
Высадив Федьку у общаги и убедившись, что с ним ничего не случилось, я посмотрел на часы. Насти уже дома нет, погода летная, насколько я понимаю. Так что лучше сначала где-то позавтракать. Где? Пока все закрыто — раньше двенадцати ни один кабак не открывается. Хотя нет, вру: бар в гостинице Шалвы работает чуть ли не с восьми утра, насколько я помню, там накормят.
Развернувшись с заносом на скользком укатанном снегу, поехал обратно к центру города. И вправду жрать хочется куда больше, чем спать. Выехал на Советскую, остановился у самого входа в гостиницу. Прямо передо мной стоял «газончик» с кузовом-ящиком, по которому я едва сразу стрельбу не открыл, прямо через лобовое стекло «кюбеля», и лишь тогда успокоился, когда увидел, что кузов кое-как сделан: щели в палец, и никакая тварь там ни за что и никогда не заведется. Просто развозка товара. И действительно — стоило об этом подумать, как из подъезда гостиницы вышел мужик в спецовке, несущий три поставленных друг на друга пустых ящика. Не обращая на меня ни малейшего внимания, он открыл дверцы кузова и забросил ящики внутрь.
Я перевел дух, потом убрал американский карабин под заднее сиденье. Все, нечего с ним в городе мельтешить. Толкнув легкую металлическую дверку, вспомнил, что утеплить машину мне вроде как и не светит уже: сервис-то разгромлен. Или сам сервис останется, что ему накрываться? Разве что владельцев наверняка сменит. Хорошо бы: я от мысли об утеплении своего немецкого автомобильчика пока не отказался.
В баре было пусто — постояльцы уже позавтракали да разошлись по своим делам. Недаром даже стоянка перед гостиницей была практически пустой, хотя к вечеру машины целой вереницей вдоль тротуара выстраиваются. Буфетчица была незнакомая, тоже в теле, но темноволосая, смуглая, что-то южное в крови явно. Ира, я так понимаю, ближе к вечеру на работу выходила. Или не каждый день.
— Яичницу с беконом, белые гренки, клубничное варенье, чай, — сделал я заказ, присаживаясь в самую дальнюю кабинку.
— Сейчас принесу.
Достал карту, взятую с Паши, развернул. Карта подробная, военная, с пометками. Что означают пометки — черт его знает, никакой легенды не видать. Может, в блокноте что есть разве что… Так, где моя «точка входа» в Отстойник? Прямо по дороге поехали, от КПП… Я достал карандаш и повел его острием по коричневой полоске дороги. Вот поворот на город… вот отсюда мы ехали. Даже развалины есть, где я от дождя прятался. Так… и вот отсюда я вышел. Точно. И вот развалины, возле которых мой сарайчик материализовался. И пометка есть. Просто косой крестик красным карандашом, заключенный в кружок. Есть еще такие?
Один нашелся, совсем рядом с Митином. Что это может быть? Место убийства? Или места, через которые кто-то провалился, откуда-то срисовали? Кстати, если последнее, то опять свидетельствует о том, что у злодеев есть доступ к информации на Ферме. Или была. Или все же есть. Был же Валиев, который как раз секреты и хранить должен был. Был или есть, к слову? И вообще, кто на самом деле «ушел»? Тоже еще вопрос. Это в начале поисков все было ясно и просто — вот кучка людей, кто-то умер, кто-то ушел, — а тут целая организация, похоже.
Кстати, у Паши денег больше сальцевских оказалось, чем углегорских. Это случайность — или под этим что-то лежит? Паша как-то к Сальцеву вроде бы никакого отношения не имел. Надо бы в его книжечке покопаться.
Так, что еще по пометкам? А много пометок, но что это… никаких объяснений придумать не получается. Но карту Паша носил с собой и в свой последний рывок прихватил — нужна она, значит. Ему нужна или еще кому-то? Думаю, что и еще кому-то. Ладно, надо бы над картой еще с Иваном посидеть — может, его на мысль какую-то натолкнет? Вспомнит что-то из деятельности Фермы и сравнит. Или с какой-нибудь тамошней картой сличит, к какой у меня доступа нет. Мало ли! Ладно, навестим Ваньку. Ругаться будет, кстати, за то что вообще пропали и на всю работу положили. Ну бывает.
Кстати, и Лену бы тоже надо навестить, порасспросить.
Пришла буфетчица с подносом, выставила передо мной яичницу с хорошо прожаренным беконом, гренки, масло, розетку с вареньем — все как и просил. Чай был в чайничке, накрытом стеганым колпаком, заваривался.
