Проходить два раза в год обследование и тестирование на состояние психического здоровья — это что-то значило.
— Меня увидела мама, — выдал последнюю тайну Герман. — Это было одиннадцатого мая в четырнадцать двадцать три.
— Вот как? — тихо и задумчиво изумился Жуков. — Ну-ка, ну-ка…
— Мы приземлились на берегу Пожни. Черемуха расцветала, холодно было… Она еще пошутила, вот, говорит, возьму и оставлю здесь. Вернешься — меня нет. Что станешь делать?..
— Кто — она?
— Агнесса… Я задами пошел к дому, чтоб никто не видел. К огороду приблизился, смотрю, матушка морковку сеет. Наберет семян в рот и прыскает на грядку… Она всегда в черемуховые холода сеет. Стою и смотрю на нее. А батя в это время канаву чистил возле дома, лопата мелькала… Она почувствовала, голову подняла, руками так лицо зажала… Руки в земле… И пошла ко мне. Чую, бежать надо, а стою… Вплотную подошла, на губах морковное семя…
— И что дальше-то, говори! — у кадета вдруг не стало хватать терпения.
— Ничего… Я тихо так отошел и рукой помахал.
— И все?
— В том то и дело! — закричал Шабанов. — Я в тот миг не смог стать ребенком! Броситься на шею!.. Не готов был смотреть на мир детскими глазами и воспринимать его таким, какой он есть. И вот — потерял.
Олег стукнул себя по колену.
— Дурак! Мог ты оставить ей какую-нибудь вещицу? Характерную?
— Да что-то не подумал в тот момент… Не было, не родилось сознания! Думаешь, это так просто — целиком вернуться в детство?
— А причем здесь детство?
— При том…
У Жукова с кадетских времен была хорошая привычка: когда чего-либо не понимал — не оспаривал, не рвал глотку и не смеялся. И то, что он принял решение атаковать некий явившийся ему летающий объект было удивительно — черт его дернул, что ли…
— Не годится! — отрезал он. — Никоим образом!
— Почему? Мать-то меня видела!
— Старушка просто уснула на грядке.
— Где же уснешь — такая холодина!
— Ну не уснула, сильно тосковала по тебе, думала. Вот ты ей и привиделся! Бывает такое от тоски? Да сколько угодно! Материнское сердце, брат.
— Пошел ты!.. — Шабанов ругнулся. — В комплексе-то все это ведь стоит чего-то!
— Вот именно, чего-то! — вдруг разозлился кадет. — Чего-то — значит ничего конкретного! Запомни: я не выделываюсь тут перед тобой. Мне больше, чем тебе, надо, чтоб ты доказал! Вместе с собой ты и меня реабилитируешь! Соображаешь?.. Но я все подвергаю сомнению. Потому что любая комиссия сомневаться будет еще больше! Знаешь, в какой оборот меня брали? Сначала вообще уволили!.. Если бы мне Коперник не подвернулся, и я бы не доказал, что атаковал эти летающие тарелки не первый, а сто первый, давно бы бутылки собирал или работал рекламным агентом. А я собрал информацию по всем случаям и доказал.
— Какой Коперник? Астроном, что ли?
— Не читал его книгу? Во!.. Кстати, и про меня там есть.
Поразительно, этот безответно влюбленный человек совершенно не походил на такового и словно подчеркивал свой трезвый и холодный ум.
— Ладно, ты битый волчара, — согласился Шабанов. — Предлагай варианты. Систему защиты.
Жуков все еще потел — содрал майку, допил воду в графине.
— В первую очередь, твоя задача — пройти реабилитацию, отбрехаться перед комиссией и получить допуск к полетам. Значит, про летающие тыквы ни слова! Забыл, умерло! Вали, что ухо болело, что «Виру» жрал непомерно…
— Принято. Дальше.
— Второе — до зарезу нужны обломки машины. Значит, надо найти место падения.
— Хребет Дангралас…
— Но сам говоришь, нет его на карте.
— Фокус может быть в местном произношении названия. Или его обновили, сократили буквы… Короче, нужны старые карты, допустим, двадцатых годов.
— Это годится! — воспрял Олег. — Можно через знакомых порыскать в окружных архивах или службе картографии.
— Рыскай. Что еще?
— Есть одна большая дыра: неизвестно, что ты намолол этому козлобородому под наркозом. Если выдал то же, что и мне, дело худо. Он тут как местный Кашпировский, лечит от алкоголизма, лишнего веса. Меня однажды пользовал, гад, но я выкрутился. Ему не очень-то верят, но в качестве оперативной информации могут использовать твой бред. Надо бы его нейтрализовать.
— Как? Взять у Алины какой-нибудь психотропик и самого вытряхнуть?
— Зачем? — ухмыльнулся Жуков. — Сделаем дешево и сердито. Он мужик запойный, но гуляет тайно и в основном на халяву. Сам себя вылечить не может. Денег надо с тыщенку — и все. Собутыльника я ему найду. Вторая дыра поменьше — зажившие у тебя быстро огнестрельные ранения.
— Какая же это дыра? Плюс! И доказательство, что лечился я не в окружном госпитале.
— Тогда — где? У пришельцев с другой планеты?
— Они не пришельцы….
— Да понятно! И все равно придется уйти от этой темы. Лучше придумай знахаря, народного лекаря — в это скорее поверят. Мол, намазали чем-то, пошептали — факт на лицо. И третья прореха — мыло.
— Мыло?..
Олег вздохнул и развел руками.
— Земляничное! Что если экспертиза докажет его особенное происхождение? Скажем так, с помощью не наших, а высоких технологий? Из веществ, которых не применяют в мыловарении? Особенно, в отечественном?
— И это доказательство! — подскочил Герман. — Смотри, сколько набирается!
— Сразу видно, в преферанс не играешь!
— Не играю.
— То-то и оно… А мы сейчас должны сыграть мизер неловленный. То есть, не взять ни одной взятки. И пойти в гору!.. Короче, или мы упрощаем работу комиссии и она вскоре сматывается; или наоборот, усложняем, и тогда она торчит тут и роет до скончания века. А нам она тут ну никак не нужна! Ты обязан получить допуск к полетам!
— И что это даст? — стал увядать Шабанов. — Знаешь, откровенно сказать, я даже боюсь снова оторваться от земли. Взлечу, припрет тоска смертная…
— Во! — сложил фигу Олег. — Идиот! Мать вспомни, как она морковку сеяла!.. Ты взлетишь. И я уверен: эта твоя пассия на тыкве непременно объявится.
— Ах, вот оно что…
— То, брат, то! Как иначе-то ее выманить?
— А нужно ли выманивать?
— Ну, понесло тебя! — кадет начал одеваться, но не в обратном порядке — с фуфайки. — Ложись спать, тоскующий идальго… Я пойду, пока совсем не рассвело. Завтра приду.
Он отворил окно, высунулся по пояс и подтянув за ветки березу, прыгнул на нее, покачался, однако спускаться не стал — вновь приблизился к подоконнику.
— Герка, а знаешь, я рад, что они не пришельцы, — шепотом проговорил он. — Значит, у нас есть будущее…
Утром его разбудила Алина — то ли ей захотелось перед уходом домой еще раз встретиться, то ли по служебной необходимости пришла, сдавала дежурство и больных, которых выводила из наркоза. Принесла две стекляшки, выразительно поставила в туалет.
