— Неправильный выбор приоритетов.
— Поясни.
— Поскольку основной задачей было уничтожение живой силы противника, вполне обоснованным считаю подход, заключающийся не в превентивном уничтожении часового, а во внезапной атаке расположения личного состава. До поднятия тревоги нападающий мог бы уничтожить двух, а то и трех противников. И при подходе главных сил атакующих соотношение сил оказалось бы… — Боец запнулся, наткнувшись на насмешливый взгляд человека, одетого в боевой комбинезон.
— Отличный план, — саркастически усмехнулся тот, — вот только он сработал бы лишь в том случае, если бы все часовые, как и сегодняшний, вместо того чтобы четко и по уставу исполнять свои обязанности всегда и везде сами изображали бы из себя налетчиков в засаде.
Ликоэль похолодел. Вот боги бездны! Он ведь действительно увлекся и, вместо того чтобы, как требуется по уставу, при обнаружении признаков приближения к посту нарушителей немедленно подать сигнал тревоги, затеял личный поединок с налетчиком. Боец почувствовал, как его щеки и уши наливаются алым цветом и становятся такими горячими, что впору использовать их для разжигания костра…
— А если часовой, — продолжал между тем наставник налетчиков, — как положено, подаст сигнал тревоги, лишь только заметит для этого предпосылки, твой план немедленно обернется против нападающих. Не так ли?
— Так точно, герр офицер!
— Ну что, все понятно? — раздался над ухом Ликоэля голос второго из двоих в камуфляже.
Ликоэль замер, не смея поднять взгляд, и лишь спустя пару секунд едва слышно прошептал:
— Так точно, товарищ командир.
— Ну и что ты с ним будешь делать, Иван? — небрежно поинтересовался подошедший вплотную майор Скорцени.
— А что тут можно сделать? — пожал плечами русский. — Своего убитого в бою он, конечно, заработал, но вот что касается службы… А один минус один дает ноль.
— Да, но у него-то два! — возразил Скорцени.
— Ну где же два? Один с разорванной трахеей — да, согласен, считай труп, а вот тот, которому он камнем проломил висок, — не факт.
— Да факт, факт, — добродушно махнул рукой майор.
— Ну не скажи, — не согласился старший лейтенант, — в реальном бою, даже при нашей медицине, такие ранения…
— В реальном бою вряд ли кто-то будет драться камнем, — усмехнулся немец, — да и добьют такого быстро и легко. Уж можешь мне поверить. Сам же знаешь, как ребят натаскиваем — ни одного свидетеля за собой не оставлять. Так что двое. Впрочем, ты командир — тебе решать.
Воробьев окинул замершего перед ним Ликоэля взглядом, в котором все еще читалось некоторое сомнение, а затем крякнул и потянул с ремня тускло-серые ножны.
— Отделение, равняйсь, смирно! Боец Ликоэль, два шага вперед!
Ликоэль качнулся вперед и, четко печатая шаг босыми ступнями по утоптанной площадке, вышел из строя, явственно чувствуя, как отчаянно колотится сердце и сосет под ложечкой от волнения.
— За проявленные при выполнении учебной задачи мужество и умение, — торжественно начал командир отделения «Советский Союз», — а также за показанные в ходе боевой учебы высокие результаты боец Ликоэль награждается боевым оружием. — С этими словами старший лейтенант протянул Ликоэлю ножны с боевым ножом. Ликоэль четко выбросил руки вперед, сжал одной рукой ножны, второй ухватил за рукоятку и, выдвинув тусклое комбикерамическое лезвие, прижал его к своим губам.
Две шеренги надсадно проорали:
— Слава! Слава! Слава!
Причем к десяти молодым и двум уже тренированным глоткам присоединились и крики, донесшиеся через динамики из недр регенераторов, после чего русский отдал приказ:
— Встать в строй!
Ликоэль четко развернулся через левое плечо, сделал два шага вперед и совершил такой же четкий поворот, все еще продолжая сжимать боевой нож в потных руках.
— Вольно, разойдись…
Ликоэля тут же обступили все одиннадцать кур сайтов, возбужденно поздравляя, хлопая по плечу толкая в бок, а он стоял гордый, взволнованный, вертя в руки ножны и все никак не решаясь повесить их на пояс.
— Ну что, поздравляю, Вооруженный, — покровительственно похлопал его по спине Алкор, тот самый широкоплечий, который во время их последнего завтрака в иуэле Беноля попытался остановить словесный поток визгливого. Он получил боевое оружие первым из бойцов всех трех отделений, поэтому — считался кем-то вроде старейшины Вооруженных, Впрочем, таковых среди двадцати двух киольцев пока было всего пятеро. Вернее, теперь уже шестеро.
А Ликоэль бросил быстрый взгляд в сторону командиров, остановившихся неподалеку. Он пока так и не решил, стоит ли ему с кем-нибудь поделиться своей страшной тайной…
* * *
На этот остров, расположенный всего в двух тысячах километров от Южного полюса планеты, они прилетели восемь месяцев назад.
После того как визгливый выбежал из зала, где они завтракали, и мастеру удалось-таки немного перекусить в относительном спокойствии, вошли четверо ассистентов ученого. Ликоэль как раз допил последний глоток крепкого симуна, когда они появились во входном проеме. И все находившиеся в зале немедленно повернулись в их сторону. Мастер проследил несколько напряженных, слегка осуждающих взглядов, и до него внезапно дошло, что люди за столами отнюдь не являются ассистентами Алого Беноля, как он думал ранее. Ну незачем ассистентам так смотреть. Ассистентами, похоже, были лишь те четверо, которые только что вошли. Остальные же, судя по их реакции, — точно такие же, как и сам Ликоэль, участники эксперимента. То есть испытуемые… или подопытные, и похоже, все они подверглись тем же унижающим человеческое достоинство процедурам, что и он. Следовательно, ничто не мешало ему, Ликоэлю, встать и публично высказать этим четверым все, что он собирался. Однако после только что разыгранной безобразной сцены мастера не тянуло публично выражать свое мнение, да еще во многом совпадающее с теми сварливыми взвизгами, которыми всех оглушил длинноволосый. Поэтому Ликоэль слегка наклонил голову и упер взгляд в поверхность стола. Пусть лучше выскажется кто-нибудь еще, а он дождется подходящего момента и просто откажется принимать дальнейшее участие в экспериментах, после чего навсегда покинет иуэлу.
Между тем четверо ассистентов Алого Беноля неторопливо прошли к небольшому столику у дальней стены, на котором стоял только термокувшин с ледяным сэлли. Расположившись за столиком, они обменялись несколькими негромкими словами, затем самый низкорослый из них, с несколько странной внешностью, характеризующейся довольно интересным, оригинальна узким разрезом глаз, шевельнул рукой, похоже, устанавливая поле усиления звуков вокруг своей головы, и мягко, но так, что его слова были прекрасно слышны в любом уголке зала, произнес:
