— Так или иначе он все равно убьёт меня, — говорю я. — Тем более здесь. Где слишком многое напоминает ему о плохом.
— Я буду сдерживать его, Китнисс, — обещает мне Боггс.
— Почему Койн хочет моей смерти именно сейчас? — Спрашиваю я.
— Она это отрицает, — отвечает он.
— Но мы же знаем, что это правда, — говорю я. — А у тебя, по крайней мере, должна быть хоть какая-то теория на этот счет.
Прежде чем ответить, Боггс смотрит на меня долгим тяжелым взглядом. — Вот всё, что я знаю. Ты не нравишься президенту. И никогда не нравилась. Она хотела спасти с арены именно Пита, но больше с ней никто не согласился. А когда ты вынудила её предоставить другим победителям иммунитет, все стало гораздо хуже. Но даже с этим можно было смириться, в свете того, как хорошо ты справилась со своей задачей.
— Тогда в чем дело? — Не сдаюсь я.
- В скором будущем война закончится. И выберут нового лидера, — говорит Боггс. Я закатываю глаза. — Боггс, никто не думает, что я стану этим лидером.
— Нет. Они не думают, — соглашается он. — Но ты займешь чью-то сторону. И чью именно: Президента Койн? Или чью-то ещё?
- Не знаю. Никогда об этом не думала, — говорю я.
— Если этот человек — не Койн, то тогда ты представляешь угрозу. Ты — лицо восстания. У тебя больше влияния, чем у кого бы то ни было. — Поясняет Боггс. — Внешне все выглядит так, что самое большеё, что ты делала — всего лишь терпела её.
— Поэтому она убьет меня, чтобы заткнуть. — В тот момент, когда я произношу эти слова, я уже знаю, что это правда.
— Теперь ты уже не нужна ей в качестве объединяющего символа. Как она сама сказала, твоя первоочередная задача — объединить дистрикты, выполнена. — Напоминает мне Боггс. — А сейчас промо можно делать и без твоего участия. Последнее, для чего ты ещё могла бы быть полезна — это чтобы подлить масла в огонь восстания.
— И умереть, — тихо говорю я.
— Да. Стать мученицей, умершей во имя всех нас, — Но пока я за тобой приглядываю, этого не произойдет, Солдат Эвердин. Я хочу, чтобы ты прожила долгую жизнь.
- Почему? — Ему это принесет лишь неприятности. — Ты мне ничем не обязан.
- Потому что ты это заслужила, — отвечает он. — А теперь давай вернемся к нашему отряду.
Я знаю, что должна быть признательна Боггсу за то, что он ставит себя под удар из-за меня, но на самом деле я лишь расстроена. В том смысле, ну как я теперь могу украсть его Голо и дезертировать? Предательство Боггса было достаточно осложнено и без учета новых обстоятельств. Я и так обязана ему спасением своей жизни.
Вид того, как источник моих переживаний и размышлений преспокойно разбивает на местности свою палатку, приводит меня в бешенство. — Когда мне в наряд? — Спрашиваю я у Джексон.
Она с сомнением смотрит на меня, а может, всего лишь пытается уловить выражение моего лица. — Я не включила тебя в график нарядов.
— Почему? — Спрашиваю я.
— Не уверена, что ты сможешь выстрелить в Пита, если до этого дойдет, — говорит она.
Я повышаю голос, так что теперь весь отряд может меня отлично слышать. — Я бы не выстрелила в Пита. Его нет. Джоанна права. Но я бы пристрелила его, как любого другого капитолийского переродка. — Мне приятно от того, что я говорю о нем что-то ужасное, очень громко, на людях, после всех унижений, которые мне пришлось перенести с тех пор, как он вернулся.
- Ну, такая тирада явно говорит не в твою пользу, — говорит Джексон.
- Включите её в график, — слышу я Боггса у себя за спиной.
Джексон кивает головой и делает пометку. — С полуночи до четырех. Ты со мной.
Раздается сигнал, приглашающий к обеду, и мы с Гейлом пристраиваемся в очередь в столовой. — Хочешь, чтобы я убил его? — Спрашивает он меня напрямик.
— После такого нас точно отошлют обратно, — говорю я. Но, несмотря на то, что я зла, жестокость его предложения поражает меня. — Я могу с ним справиться.
— В смысле, до тех пор, пока ты не улизнешь отсюда? Ты, твоя бумажная карта и, возможно, Голо, если сможешь до него добраться? — Ясно. Значит, Гейл все-таки заметил мои приготовления. Надеюсь, для всех остальных они были не столь очевидны. Хотя никто из них не знает меня так хорошо, как Гейл.
— Ты ведь не сбежишь без меня, верно? — спрашивает он.
Вплоть до этого момента именно так я и собиралась поступить. Но наличие рядом с собой напарника по охоте, который в любой момент прикроет мою спину, вовсе не такая уж плохая мысль.
— Как твой друг-солдат, я настоятельно рекомендовала бы тебе оставаться со своим отрядом. Но разве удержать тебя в моих силах?
Он усмехается.
— Нет. Если только ты не хочешь, чтобы о твоем побеге стало известно всем остальным.
Отряд 451 и съёмочная группа забирают обед из столовой и усаживаются в круг, чтобы поесть. Сначала я думаю, что причиной натянутости является Пит, но к концу обеда ловлю на себе уже немалое количество недружелюбных взглядов. Довольно быстрая перемена, учитывая, что, когда Пит только появился, всех волновало только то, насколько он опасен, особенно для меня. Но лишь до тех пор, пока я не позвонила Хеймитчу и не сказала ему, что поняла.
— Что ты пытаешься сделать? Спровоцировать его на нападение? — Спрашивает он меня.
— Конечно же, нет, я всего лишь хочу, чтобы он оставил меня в покое, — отвечаю я.
— Ну что ж, а он не может. Не после того, что с ним сделали в Капитолии, — говорит Хеймитч. — Слушай, может, Койн и послала его туда, чтобы он тебя убил, но Пит-то этого не знает. Он не осознает, что с ним произошло. Так что ты не можешь его в этом винить…
— Я и не виню! — Говорю я.
— Нет, винишь! Ты без конца обвиняешь его за то, что ему неподвластно. Я не говорю, что ты должна держать рядом с собой оружие в полной боевой готовности 24 часа в сутки. Но думаю, сейчас пришло время слегка изменить сценарий в твоей голове. Если бы тебя захватил Капитолий и промыл тебе мозги, а затем ты бы попыталась убить Пита, он бы так себя с тобой вел? — Требовательно спрашивает Хеймитч.
Я молчу. Нет. Он бы со мной так себя никогда не повел. Он бы любой ценой пытался вернуть меня прежнюю. Не игнорировал бы меня, не отказывался бы от меня, враждебно реагируя на каждое мое движение и слово.
— Ты и я, мы обещали друг другу спасти его. Помнишь? — Говорит Хеймитч. Когда я не отвечаю, он бросает короткое: «Вспоминай и спасай» и отключается.
Осенние дни из прохладных становятся морозными. Большинство членов нашего отряда затаились в своих спальных мешках. Кто-то спит под открытым небом, рядом с обогревателем в центре лагеря, кто-то просто не вылазит из своих палаток. Лиг1, в конце концов, сломила смерть сестры и её приглушенные рыдания доносятся до нас из-под полога.
