Начиная с момента нашего бегства, все остальные точно использовали нотные комбинации не меньше полусотни раз, а сейчас и вовсе бьют практически подряд, без передышки. Что не может не сказываться на их состоянии. Да и я сам чувствую, как бешено вибрирующая ранее струна, начинает иногда провисать, останавливаясь на одном месте. Крейнеры, как ни странно, реагируют относительно сдержанно — перстень пусть и нагрелся, но не палит кожу, а жетон ведёт себя довольно спокойно, чуть подрагивая на груди. Видимо, всё дело в длительности заклинания и множественном контроле, а не его интенсивности.
Скормив химере пятого голема, понимаю, что продолжить в том же духе, я не смогу — и так с трудом выходит контролировать тысячи мелких бронированных кусочков теста, оказавшихся внутри противника. Создание нового голема я сейчас просто не потяну. Либо выпущу из под своего контроля всё остальное, либо не выдержит струна.
Стараясь сосредоточиться, приступаю к третьему этапу — превращаю кусочки хлеба, прижатые сейчас изнутри, к оболочке химеры, в крохотные иглы из прессованного сухого хлеба, располагая их по всей площади кожи. Дальше, разом пускаю их в ход, обеспечивая мощное и разнонаправленное давление на оболочку монстра. На секунду «лягушка» застывает около стены, вспучиваясь в разных местах. А потом, буквально взрывается, заливая всё вокруг серой густой жидкостью, которая сразу же начинает собираться обратно.
«Вырубаю» айван, отпустив контроль над тестом и задействую нотную комбинацию, заливая внутреннее содержимое химеры огнём. Канс бьёт парой ледяных ядер по мелкой «лягушке», а Мэно с Джойлом, подключаются ко мне. После четвёртой струи пламени, понимаю, что дальше использовать магию совсем опасно — внутренности режет от боли, а в голове, как будто звенит колокол. Из всех остальных, только Канс продолжает молотить заклинаниями, нанося удары по свежерождённой химере. От двери слышится слабый голос Айрин.
— Больше не могу — струна не выдержит.
Присматриваясь к запекшейся луже слизи около стены, понимаю, что мы и так справились — масса бывшая внутри химеры больше не пытается стянуться воедино и возродиться. Переведя глаза на Канса, который с остекленевшими глазами создаёт в воздухе очередные ледяные сферы, рявкаю.
— Стой! Мелкую возьмут и пули. Потом лучше ударь огнём, у меня больше не получится.
В первое мгновение, кажется, что парень меня не услышал. Но Тонфой всё-таки реагирует. Чуть повернув голову, ждёт, не создавая новых ледяных снарядов. Спустя секунду помещение наполняется грохотом выстрелов — я выпускаю пять разрывных пуль из «Эрстона», а Джойл отстреливает барабан громадного «Стинни», который виконтесса так и оставила у него. Сама девушка высаживает в монстра содержимое барабана своего второго револьвера. Как итог, порция свинца, в которую входит ещё одна пятёрка разрывных рунических пуль, разносит вторую химеру на куски. Два удара пламени со стороны Тонфоя и от содержимого «лягушки» остаётся только запёкшаяся лужица на полу.
Опустив револьвер, опираюсь спиной на стену. Айрин и вовсе сползает на пол, около стойки для хлеба. Канс, пошатываясь отходит в сторону и усаживается на один из столов рядом с печами. Один Джойл остаётся на ногах, хоть и выглядит так, как будто прямо сейчас грохнется на пол.
— Всё. Разобрались наконец с несчастной химерой. Как для первогодок — неплохо, даже не сдох никто. Теперь, давайте к тайнику, пока сюда зеваки не набежали.
Покосившись на кружащего в воздухе Эйкара, чувствую неудержимое желание выпустить в призрака пулю. Пусть и не почувствует, зато может испугается. Жаль, что «Эрстон» пуст, а расход сил на то, чтобы достать «Веннингтон» кажется чрезмерным по сравнению с порцией возможного удовольствия.
Возможность и желание сдвинуться с места возникают только через несколько минут, когда режущая боль внутри затихает, а молотки, долбящие по голове исчезают. Перезарядив оружие, молча шагаем за призраком с настроением фаталистов. Не знаю, как насчёт остальных, а меня, после этой химеры, будет сложно чем-то удивить.
Как выясняется, мы действительно были совсем недалеко от тайника старого мага. На то, чтобы добраться до него уходит всего несколько минут. Дальше, следуя инструкциям призрака, воспроизвожу комбинацию простейших нот, кажущуюся бессмысленной и один из камней стены отходит в сторону. А спустя пару мгновений, я уже сжимаю в руках вещь, укрытую внутри — короткий простенький нож, у которого из примечательного, только рукоять, вырезанная из какого-то красного минерала.
— Закрой сначала тайник, а потом разглядывай. Если кто-то обнаружит выпавший камень, у него сразу возникнет масса вопросов.
Покосившись на призрака, уставшим голосом отвечаю.
— Диктуй нотную связку. Но если символы мне незнакомы, то всё равно ничего не получится.
Вижу, как на лице Эйкара расплывается довольная улыбка.
— Ноты, что ты используешь — просто ключ. Само заклинание заложено в камни. Весь кусок стены — своего рода артефакт.
Поняв, что я не сильно впечатлён, озвучивает ещё один набор нот, который на этот раз возвращает камень на его место. Что интересно — по словам призрака, положение символов в пространстве не так важно, какую-то роль играет только их очерёдность.
Когда заканчиваю, Канс, внимательно разглядывающий нож в моих руках, вздохнув, интересуется.
— И вот за этим, мы сюда шли? Что он умеет хоть? Пробивать зачарованные доспехи? Отравлять кровь? Заставлять врага хохотать?
Призрак с поджатыми губами, разворачивается к аристократу, подплывая к нему вплотную.
— Жаль, что ты меня не слышишь. А ещё больше я огорчён отсутствием тела, что не даёт преподать тебе урок, заносчивый отпрыск рицера.
Когда он открывает рот, чтобы выдать следующую фразу, перебиваю.
— Если серьёзно — для чего он действительно создан? Понимаю, что это не обычный нож, но…
Эйкар моментально взрывается потоком слов, на этот раз обращаясь ко мне.
— Это уникальный артефакт, созданный мной лично! Единственный, в своём роде. Оружие, которого больше ни у кого нет!
Спустя мгновение, чуть тише добавляет.
— Вернее, были ещё мастера, делающие похожие. Возможно, у некоторых, они получались даже получше. Но, где ты сейчас найдёшь их работы? Ни самих мастеров, ни артефактов — всё сгинуло. А этот — вот, лежит у тебя в руке.
— Так для чего он всё-таки предназначен?
Призрак опускает взгляд на своё изделие и несколько мгновений, как будто любуется им.
— А ты сам как думаешь? Перед тобой один из величайших магов призыва — что он мог изготовить?
Поняв, что я не собираюсь отвечать, раздражённо вздыхает.
— Это артефакт для призыва, на случай, если у тебя нет времени, чтобы использовать даже полевую магию. Достаточно вонзить сталь в живое существо и он всё сделает сам — выкачает из него силу, пробьёт грань между мирами и образует массовый прорыв. Минус в том, что у тебя не будет возможности заключить договор с призванными или установить контроль — они воплотятся самостоятельно, а действовать станут хаотично. Но есть и плюс — никакого следа твоей личной магии, который могли бы обнаружить. Количество призванных и длительность действия прорыва зависят от того, до какого человека тебе удастся добраться. В любом случае — минимум, штук десять существ в наш мир пробьются, даже если ты воткнёшь нож в бок крестьянина.
С куда большим интересом разглядываю оружие, присматриваясь к нему. Замечаю, что красный минерал, из которого сделана рукоять, полность испещрён крохотными символами — руны и ксоты, нанесённые прямо на камень. Более того — подойдя ближе к светильнику, понимаю, что символы есть и внутри самой рукояти. Эйкар, подлетевший следом, довольно ухмыляется.
— Пять слоев камня, наложенные поверх друг друга магией. На каждом — свой набор символов. На самом лезвии их почти нет, только на той части, что утоплена в рукояти. Её ты лучше обмотай чем-то, чтобы прикрыть.
Пересказываю описание артефакта остальным и лица всей троицы меняются. Джойл смотрит на нож с лёгким испугом, а вот Канс и Айрин явно заинтересованы. Виконтесса задумчиво уточняет.
