лишь только чудом успел извернуться, выгибаясь назад чуть ли не в акробатическом пируэте. Я пропустил над собой чужую ногу так близко, что мог рассмотреть мозоли и трещины на чужой заскорузлой пятке, и был в очень невыгодной позиции, из которой меня легко можно было уронить на настил. Но здоровяк не захотел рисковать и переводить поединок в партер, потому что тогда бы он потерял преимущество в виде своих быстрых, как лопасти вертолета, ног. Вместо этого он легко подпрыгнул, посылая мне вдогонку с разворота какой-то замысловатый удар, названия которого я даже и не знал.
Выбор передо мной предстал совсем небольшой: либо поймать летящую в меня колонну, по какому-то недоразумению названную ногой, и улететь на неопределенное расстояние с такими же неопределенными последствиями, либо немедленно разрывать дистанцию. Последнее я и сделал, позволив корпусу продолжать движение вниз, в результате чего я совершенно неизящно распластался по полу, а затем совершил длинный перекат через голову, пока на лежачего меня не обрушился соперник всей тяжестью своей центнеровой туши.
Черт, как же скверно все складывается! «Восточника» мне еще не хватало. В том, что этот мужик явно последователь какого-то восточного стиля единоборств, скорее всего, каратэ, я уже не сомневался. Его движения не выглядели несколькими заученными приемами, а представляли собой гармоничный и целостный комплекс, словно это был целый стиль.
И это делало его ну просто нереально неудобным для меня противником. Во-первых, потому что я имел совсем мало опыта схваток с каратистами. Этот вид единоборств, как правило, очень требователен к физическим данным своих адептов, и неимоверно травмоопасен. Уже один только этот факт отсеивает очень и очень многих, кто пытается идти по пути пустой руки. Сейчас я просто не знаю, чего вообще можно ожидать от врага! Каким кульбитом он удивит меня в следующий раз?!
Во-вторых, это само по себе очень жесткая разновидность рукопашного боя. Скажем так, раскалывание кирпичей голой рукой — это не всегда миф и шоу. Действительно есть такие бойцы среди каратистов, и, боюсь, мне именно такой и попался. И отсюда проистекает следующая особенность каратэ. Это спорт одного удара, где каждый взмах рукой или ногой может стать последним. Вот конкретно этот индивид легко может урабатывать своими мощными пенальти и куда более крупных противников, чего уж говорить обо мне? Я от такого попадания просто скончаюсь на месте.
В-третьих, все мои возможности нивелировались дистанцией вражеских ног, на которой меня сейчас так умело держат. Я просто не в состоянии приблизится к нему, чтобы нанести удар!
Нет, я, конечно, тоже умею махать копытами, было время, когда я много часов посвящал тайскому боксу, но мой уровень явно не дотягивает до улыбчивого здоровяка. Как минимум, у него в загашнике есть такие приемы, которых я просто никогда даже не видел, а если и видел, то в кино, предполагая их постановочными, снятыми исключительно для зрелищности картины. И каково теперь мое удивление, когда меня этими «постановочными» ударами начинают гонять по клетке, как шелудивую дворнягу?!
Нет, однозначно, если решу играть по его правилам, вступив в дуэль с его, скажем так, любимым оружием, то он меня опрокинет в считанные секунды.
Ситуация в клетке установилась патовая. Противник все еще пытался окучить меня своими колонноподобными ногами, испытывая жгучее недоумение. Он явно ждал от меня чего-то большего, и не мог понять, почему я тяну время и не перехожу в контратаку.
А я бы рад был ему это большее показать, да вот только как, если у меня нет даже малейшего шанса чтобы приблизиться к нему? Благо хоть площадь клетки гораздо больше классического боксерского ринга, и я мог свободно по ней перемещаться длинными отскоками и перекатами, уходя из-под ударов.
Самое хреновое, что перейти в партер, где я бы теоретически мог реализовать свое преимущество и лишить соперника его козыря, для меня тоже подобно смерти. Оппонент был слишком крупный для меня, и на настиле он бы сломал меня так же легко, как сухую ветку. Боюсь, мне даже не хватит сил, чтобы провести на нем хоть один болевой прием, потому что он меня смахнет и скинет просто играючи. Да и не похож он на профана, чтобы так легко в него попасться.
Ну вот что мне мешало поспрашивать Цыпина более подробно о том, кто мне будет противостоять?! Самоуверенность? Поверил в свою непобедимость? Чертов гордец! Вот скачи теперь, как горный козел, до первой своей ошибки!
В зале, тем временем, недовольство набирало обороты и со всех сторон слышались выкрики.
— Ф-у-у! Вы долго танцевать будете?!
— Что за дерьмовый бой?!
— Кто заказывал «Лебединое озеро?» Ах-а-ха!
Краем глаза, в перерыве между своими бесконечными прыжками, я-таки углядел в зале Хана. Он сидел с каменным лицом, застывшем в гримасе крайнего неодобрения, всем своим видом показывая, что готов разорвать меня одними только голыми руками, если я сейчас же не соберусь и не надеру зад своему противнику. И меня внезапно осенило… я вспомнил, что пришел сюда не драться, я пришел, чтобы убивать. И моей жертвой должен был стать совсем не тот человек, с которым я сейчас бьюсь в клетке…
* * *
Словно очнувшись от длительного сна, мертвец за постаментом с бюстом неизвестного скульптора встряхнулся и заёрзал, медленно выбираясь из тесноты алькова. Он просидел там, не пошевелив даже кончиком пальца, несколько суток. Абсолютно немыслимый срок для человека, который от такого долгого неподвижного сидения лишился бы и рук, и ног.
Сегодня особняк был полон гостей, прислуги и охраны, так что один единственный чужак легко может попытаться затеряться во всей этой суете…
* * *
Управлять марионетками и одновременно скакать по рингу оказалось на удивление… нет, вовсе несложно. Естественно, вот что я хотел сказать. Наша связь поразительным образом дополняла мое восприятие реальности, позволяя видеть помимо своего противника еще и дом снаружи, и дом внутри. Я будто бы был одновременно в нескольких местах, и это ощущение не то чтобы прибавляло мне сил, но дарило какое-то восхитительное вдохновение, отчего мое тело стало ощущаться совсем легко. Я вдруг понял, что бой это тоже искусство, и рисовать его я могу, как сам того захочу.
Я обрел со своими мертвецами небывалое гармоничное единение, которое отражалось
