И вдруг стало легко и даже радостно от того, что в таверне, при первой их встрече, и на берегу реки он ей отказал. Как будто она могла его чем-то замарать, оставить на нём метку сродни тех ритуальных татуировок Вассалов, от которых сейчас все шарахаются.
«С такими, как ты, простыни мять — себя в грязь вмешивать».
«И замарала бы по глупости. Кому спасибо, что — не…? Тебе или Первовечному?»
Она осторожно перешагнула спящего Верда, тихо отомкнула обшарпанную дверь и вышла в темень полуподвального коридора.
«Хватит на моей совести напрасных смертей и поломанных жизней, на сто лет вперёд хватит».
Ржавь дремала, свернувшись калачиком — теснота стойла не позволяла устроиться иначе. Тшера потрепала её по мягким ушам, и та всхрапнула, просыпаясь. Увидела в руках хозяйки седло и с готовностью поднялась на лапы.
Ржавь увидела в руках хозяйки седло и недовольно фыркнула.
— Да, подруга, я тоже только легла, как меня подняли, — мрачно усмехнулась Тшера.
Настроение её было хуже некуда, и не потому, что приходилось ехать на ночь глядя, а потому, что её срочно вызвал новый церос — Астервейг. Она предполагала, что ему могло понадобиться так поздно, и не собиралась исполнять это ни ответом на ласковую просьбу, ни повиновением церосову приказу, ни испугом на угрозу, но не поехать она не могла, иначе ответит посланный за ней мальчишка.
Астервейг ждал её в малом кабинете цероса.
«Не в спальне — уже хорошо. И одет не в ночное».
Улыбнулся сердечно, распахнул руки в приветливых объятьях.
— Шера-а-ай!
«Вот только не надо примерять маску заботливого дядюшки, я-то знаю, каков ты, Астервейг!»
Он подошёл близко, почти вплотную, крепко, но не грубо взял её за плечи, заглянул в глаза. Судя по тому, как дрогнули его губы, на миг перестав улыбаться, ничего хорошего для себя он там не увидел, однако встречу добрых друзей разыгрывать продолжил.
— Сколько месяцев мы не говорили, Шерай, непростительно долго! С итоговых твоих испытаний, верно?
— Не совсем. — Тшера зловеще улыбнулась одним краем рассечённых губ. — После них мы беседовали в вашем кабинете, наставник, и вы приглашали меня ночью в свои покои, но я не пришла. И если сегодняшнее приглашение имеет ту же цель, разговаривать нам не о чем.
«…И только попробуй взять меня силой».
Она послушалась нагурова совета, и сейчас под рукавом её кожу холодил узкий кинжал, ещё один — покороче — прятался в голенище сапога, и этот был отравлен. Астервейг о кинжалах догадываться не мог, но настрой Тшеры понял верно, и улыбка его увяла, оставив после себя лишь бледную тень. Он убрал руки с её плеч, отошёл к столу, прочищая горло, но она знала, что на самом деле он собирался с мыслями.
«Всё пошло не по плану, да, Астервейг? Или напоминание об унизительном моменте покалывает?»
Но то, что он сказал следующим, знатно Тшеру обескуражило.
— Я понимаю, Шерай, — с привычной вкрадчивостью начал он, — тебе совестно за свою резкость при той нашей встрече. Поверь, я не держу на тебя зла. Я всё понимаю: ты была вымотана, расстроена, да ещё эти гиелаки расцарапали тебе лицо… — Он медленно приблизился и аккуратно, одним пальцем, приподнял её подбородок. — Смотри, шрамов почти не осталось. — Удовлетворённо улыбнулся. — Лишь тонкая линия на губах и едва заметный след на щеке. Но и они не портят тебя, Шерай, не о чем переживать.
Он отпустил её подбородок, заложил руки за спину, неслышно прошёлся по густоворсому ковру и мягко усмехнулся — возможно, той беспомощной, затравленной свирепости, с которой на него смотрела онемевшая Тшера.
— Я понимаю: ты наверняка крепко пожалела о сказанном, но твоя гордость, Шерай, не позволит просить прощения. Что ж, твой дикий нрав я тоже люблю, и давно уж простил тебя без всякого церемониала — отныне виной можешь не терзаться, всё забыто, всё в прошлом. Ты по-прежнему лучший мой Вассал, яркая звезда на Хисаретском небосводе, и я хочу, чтобы ты занимала достойное твоих талантов — и нрава — место. — Улыбнулся лукаво, будто вот-вот подмигнёт. — Нагур Вегдаш исчез бесследно, и с ночи гибели Найрима его никто не видел, а место наставника учеников не может пустовать слишком долго. Будущим Чёрным Вассалам нужна твёрдая воспитующая рука и несгибаемая, зажигающая сердца амрана, способные вдохновить юнцов на самозабвенную службу церосу. То есть мне, да. — Он ребячески усмехнулся, но даже это ребячество было фальшиво и выверено предельно точно. — Для меня очевидно, что нагура лучше тебя, Шерай, мне не сыскать. Ты молода, но и Вегдаш был немногим старше тебя, когда принял честь стать нагуром. Ты справишься. И, — он приложил палец к её губам, — не возражай ничего! Отказа я не приму, ибо ты — достойнейшая. Завтра к обеду будь в твердыне, я объявлю о назначении во всеуслышание. А теперь ступай, отдохни и хорошенько выспись.
Астервейг развернулся к ней спиной и занялся какими-то бумагами, лежащими на его столе.
В груди у Тшеры ярость клокотала так, что даже слова не шли. Сжав кулаки, она глубоко прерывисто вдохнула и вышла из кабинета, бахнув дверью так, что эхо разнеслось по всем покоям.
«Всё забыто, говоришь? Вот только не мной! Хорошо придумал, Астервейг! Поставить на место нагура послушную куклу, которая ещё и подстилкой тебе послужит. Но ты просчитался, ублюдок, я лучше отгрызу себе руки по локоть, чем буду служить тебе, участвовать в твоих злодеяниях! Лучше полосну себя отравленным кинжалом и сдохну в блевотине и кровавой пене, чем позволю прикоснуться ко мне ещё хотя бы раз!»
Вещей она взяла немного — только самое необходимое, то, что влезло в седельные сумки. У ворот Хисарета её никто не остановил — раз Вассал покидает город, да в полном снаряжении, значит, с разрешения или по приказу цероса. Ну и что, что один — может, это отправленный с заданием арачар.
Отъехав подальше от города, она обернулась на чернеющую на фоне зарождающегося рассвета твердыню. Если она сюда и вернётся, то только чтобы поквитаться с Астервейгом. И не за то, что он ею пользовался. А за то, что сделал её предателем — соучастницей убийства цероса по крови.
Хаттасар лежал за горным кряжем, разделяющим Северный Ийерат и Южный Харамсин. Через перевал вёл главный тракт Гриалии, соединяющий Хисарет и Варнармур. В него, словно ручьи в реку, впадали другие дороги помельче. Тракт был платным, но людей им пользовалось столько, что он пестротой и гомоном напоминал главную городскую площадь в ярмарочный день. Туда Тшере соваться хотелось меньше всего — по тракту регулярно ездили Чёрные Патрули. Путь в объезд гор
