Каилос вопросительно посмотрел на Олафа.
— Дика предать, — задумчиво говорил Олаф. — Остальных предать… ох, недешево это, брат, недешево! Неужели кораблик стоит того, а? На какую сумму он тянет?
— Хочешь Золотой Треугольник? — спросил Каилос.
— А?! — Челюсть Олафа Стоунсона едва не стукнулась о стол. — Что?!
— Я серьезно, брат. Хочешь Золотой Треугольник? В личное и безраздельное пользование! Хочешь правителем стать? Самым настоящим правителем, как на Венере, этим… как его? Императором! Или хотя бы как я на Лабиринте… Ведь здесь-то не Лабиринт, здесь у тебя в подчинении не братья будут — слуги, рабы, что желаешь, то и творишь! Хочешь?
— Черт… — выдохнул Олаф, глаза его вдруг полыхнули огнем. — Императором?! Хочу!..
— Значит, договорились? — спросил Каилос.
— Ох ты, брат! — помотал головой Олаф и наполнил стаканы почти до краев. — Это надо… того… отметить… И обдумать надо, — добавил Олаф уже более трезвым тоном. — А то так вот сразу — из простых байкеров в императоры… Император Золотого Треугольника! Звучит?
— Звучит, — согласился Каилос. — Только не Золотого Треугольника — на кой он тебе сдался?! Император всего Марса!
— Да, это получше будет, — кивнул Олаф. — И все равно, не совсем понимаю я, зачем я тебе нужен…
— Не справиться нам с Нилом вдвоем, — признался Каилос, поднимаясь со стула и начиная расхаживать по комнатке. — Не справиться, брат. Да еще и ночью — я ведь хотел ночным рейдом пойти, есть как раз патруль в песках, сегодня утром должен в Золотой Треугольник вернуться. И там как раз два флаера, я узнавал уже. А одним или двумя копами нам не обойтись, четверо — это же правдоподобнее. Два флаера, семь или восемь человек — водитель твой тоже пойдет, наверное, — из которых четверо — настоящие легавые. Наверняка их там знают, на постах этих…
— А посмотрим-ка давай на копов твоих, — с интересом предложил Олаф. — Что в них такого, что ты не уверен в себе, а?
— Один из них — Лис, — сказал, как выстрелил, Каилос.
Не хотел говорить — помня о том, как не ладили Лис с Олафом, как дрались они и как Лис этого вот самого Олафа так отделал, что тот два месяца по дальним поселениям байкеров отлеживался. И убил бы тогда Лис Олафа, да Каилос остановил — пора было на Лабиринт возвращаться. Тогда-то, кстати, Лис и обронил, что тот корабль, который он всю жизнь разыскивает, скорее всего, в Нью-Риме должен быть. Но не говорить сейчас Олафу о Лисе глупо, все равно они увидятся. Лучше уж сейчас, подумал Каилос. Может быть, к моменту выступления Олаф остынет. Хотя, если посмотреть, как полыхнули его глаза, теперь уже понятно, что это вряд ли…
— Врешь! — выдохнул Олаф, и лицо его исказилось кривой ухмылкой. — Давно-о-о я с ним не виделся, давно-о-о… Покажи мне его! — потребовал Олаф и добавил с угрозой: — Я думаю, что и троих колов нам за глаза хватит, без Лиса обойдемся, Лиса мы вполне тут потерять можем… а? При исполнении, так сказать… Надо же, — злорадно усмехнулся Олаф, — Лис, и вдруг — коп!.. Это же просто счастье какое-то…
Каилос в этот момент тыкал пальцами левой руки в пульт управления. Услышав Олафа, он напрягся и опустил правую руку на кобуру.
«Знал же, — с досадой подумал Каилос. — Не любит он Лиса, никогда не любил. А с башкой этот идиот не дружит совершенно, нельзя было ему доверять, нельзя…»
— Смотри, — Каилос отступил в сторону. Олаф глянул на экран, и Каилос с удивлением заметил, что рука его, сжимавшая стакан, дрогнула. Кривая ухмылка сползла с лица Олафа, глаза превратились в две узкие щелки, полные злобы.
— Вот оно как! — выдохнул Олаф Стоунсон. — Вот оно как!..
Каилос Никзараторс переводил изумленный взгляд с Олафа на экран, где маячили четыре скованные наручниками фигуры, и обратно.
— Надо же! — восхищенно прошептал Олаф, и на лице его вновь появилась улыбка. Только теперь это была уже совершенно другая улыбка — злобная гримаса, исказившая губы злорадной усмешкой. — Вот он, япошка этот! Чуть глаза не лишил!.. И второй тут!
— Ты с ними знаком? — догадался Каилос. — С этими копами, да?
— Знаком, — Олаф кивнул и вдруг стремительно обернулся к греку: — Ничего не выйдет, брат!
— Что? — По тону Каилоса можно было подумать, что грек не расслышал или просто не понял последних слов Олафа Стоунсона, но это не так — все Каилос расслышал и все превосходно понял, просто еще не мог поверить, что весь его блестящий план рухнул, подняв густые клубы пыли. И не мог поверить в то, что сейчас ему остается уже одна-единственная забота — чтобы этими клубами пыли не заволокло его самого, чтобы обломки шикарной идеи не задавили насмерть своего автора. Поздно уже думать о ночном рейде, поздно и надеяться на что-либо. Сейчас главным становится уже — остаться в живых. Черт! Как все неудачно получается!..
— Твари! — выдохнул Олаф, приближая лицо к экрану, будто собираясь нырнуть в монохромную глубину комнаты.
И в этот момент Каилос выстрелил.
* * *
Странно это было все, невозможно поверить. То есть и Фил, и Тур вроде бы и поверили уже (или сделали вид?), но в головах их до сих пор не укладывалось услышанное. Изя — тот, похоже, вообще относился ко всему как-то по-философски. Во всяком случае, он не задавал вопросов, которые, по идее, должны были бы вызвать недоверие к рассказу Гуся…
— …И этот твой корабль — ты собираешься управлять им один? — В голосе Тура хорошо слышалась насмешка.
— Не один, — отвечал Гусь, и тон его при этом выражал неимоверную усталость. — Для него нужна команда, одному там не справиться.
— Да уж, команда, — усмехался Фил. — Представляю себе, кого ты намерен в нее набрать! Отличная команда! Байкеры и пираты! Если кому и владеть Солнечной системой, то только им!..
Гусь сидел, закрыв глаза и откинув голову назад. Со стороны могло показаться, что он заснул.
— Ты не хочешь передавать корабль Золотому Треугольнику, — продолжал говорить Фил, — потому что не доверяешь прокуратуре. Хорошо, я тоже ей не особенно доверяю. Но байкерам я доверяю еще меньше. Однако ты совершенно не против того, чтобы эта банда отморозков, с которыми я всю жизнь воюю, которые убили многих моих друзей, для которых нет ничего святого… — Фил потерял мысль, запнулся и замолчал. Еще совсем недавно в душе его клокотала злоба. Но сейчас она как-то незаметно съежилась и превратилась в недоумение. Потому что Гусь не возражал, не пытался отстоять свою точку зрения. Он просто высказался и теперь сидел и ждал реакции. Только вот какой именно?..
— А знаешь, Гусь, — голос Изи прозвучал так, словно он пребывает в глубокой задумчивости, — мне все-таки кажется, что имя Лис к тебе подходит больше.
