И верно – как?
– Хорошо. А помнишь такой древний фильм «Сверхновая»?
– Помню. И что?
– Помнишь, что там произошло с компьютером и его изобретателем?
– Да. Компьютер не вмешался в ситуацию, и человек погиб.
– Ага! Значит, и это помнишь. И ты готова рискнуть моей жизнью ради своих амбиций?
– Господи, Ваня, я же прошу тебя просто оценить мои заслуги!
– Я их ценю.
– Но ты не хочешь извиняться!
– А при чем тут это? Заслуги-то я ценю. Просто не люблю извиняться и все тут. Особенно перед компьютером, черт тебя подери!
– Ты опять кричишь.
Я задумался. Да ладно, в конце концов, что от меня убудет, если я извинюсь? Я ведь и впрямь частенько ору на Кэти. Сама виновата… Черт, опять я перекладываю вину на кого-то. Ладно, будь что будет. Думаю, это все равно останется между мной и Кэти.
– Хорошо, Кэти. Твоя взяла. Прости меня за то, что вел себя как последний свин и не ценил твои заслуги. Ты великолепная помощница и прекрасный советчик. Довольна?
Кэти долго не отвечала. Потом раздельно произнесла:
– Ты знаешь, мы только что стали свидетелями прецедента. На моей памяти еще не бывало такого, чтобы человек извинялся перед компьютером.
Блин, ну какая стерва!
– Кэти, разблокируй защиту! – заорал я. – И пусти меня на борт! Я свою часть сделки выполнил, теперь твоя очередь.
– Хорошо, хорошо. Все уже сделано.
Я поднялся по лестнице в шлюз, машинально прокричал «Здравствуй, милый сердцу дом!», в техническом отсеке снял СИЧУП и отправился на мостик.
– Приятно находиться на исправном корабле? – весело поинтересовалась Кэти.
– Да-ваще-супер, – скороговоркой ответил я, проверяя основную голограмму и датчики на пульте управления.
Всё горело зеленым светом, всё вокруг работоспособное и исправное. Кэти закончила ремонт. Хоть сейчас можно стартовать.
– Ваня, а что ты планируешь делать дальше? Где этот твой шарлатан, который должен помочь нам покинуть это место?
– Боюсь, что придется повременить с отлетом, – ответил я. – Сначала нам нужно будет выиграть небольшую войну.
– Что?!
– Войну. Небольшую.
– Боже, Ваня, когда перестанешь вести себя, как сумасшедший! Это же чистой воды безумие! Какая война?! Ты что?!
– Говорю же – небольшая. Причем, с твоей помощью нам победить будет значительно легче.
– Ты положительно безумен! Немедленно отправляйся в медотсек!
– Кстати, я обязательно туда направлюсь, причем, в ближайшее время, – я вспомнил о вирусах. – Но сначала я спешу тебя уверить, что нахожусь в здравом уме и твердой памяти, и заявляю повторно – мы будем воевать. И ты мне поможешь.
– Я категорически против любого насилия, и уж тем более – войны! Забудь об этом.
– Мне обязательно идти в комнату управления и вынимать плату индивидуальности? – лениво проговорил я.
Кэти помолчала.
– Ты сволочь, – наконец сказала она.
– И еще какая, – процитировал я Брюса Уиллиса.
* * *
Из «Кречета» я выбрался в превосходном настроении. На это имелось несколько причин. Во-первых, я выяснил, что никакими вирусами не заразился. Во-вторых, мне удалось принудить Кэти дать согласие на помощь в войне с Дракенгольдом. В-третьих, я лично проверил отремонтированные агрегаты и убедился, что Кэти славно поработала, и все прекрасно функционирует.
Растолкав толпу сгрудившихся вокруг «Кречета» солдат, я отправился в Космиполь. Там я рассказал обо всем Ежи, который меня с нетерпением ждал. Он очень обрадовался известию о том, что корабль исправен. Поскольку что это означало, что мы можем начать войну хоть завтра. Он тут же куда-то убежал, видимо, отдавать ценные указания своим подчиненным. А я отправился к Альде.
Мы здорово отпраздновали результаты моего медобследования, хотя Альда об этих результатах ничего не знала. Но, уверен, ей было так же хорошо, как мне.
На следующий день, рано утром мы вышли во внутренний дворик, и Ежи объявил, что поход начнется сегодня вечером. Он опять стал толкать речь о значении нашей миссии, об архиважной для всей планеты задаче, об освобождении от гнета чародеев и о прочей ерунде.
Должен заметить, что на меня его речь не произвела ни малейшего впечатления. Но зато все местные слушали его, разинув рты. Кстати, как вы думаете, чем закончил свою речь Ежи?
Я просто офигел, когда услышал! Он практически слово в слово повторил выступление Мела Гибсона перед войсками шотландцев из «Храброго Сердца». Когда он дошел до части, где говорится, что чародеи могут лишить нас всего, но они не могут забрать у нас свободу, вся крепость взорвалась яростными криками солдат, воодушевленных словами своего сюзерена. Нда. Надеюсь, Ежи не постигнет судьба Уилльяма Уоллеса.
После этой проникновенной речи все занялись своими делами, то есть стали готовиться к походу. Альда тоже. У меня возникла мысль отговорить ее от участия в этой войне, но я видел, что это стало бы пустой тратой времени. Ее глаза сияли предвкушением так ярко, что я даже расстроился. Поскольку мне показалось, что война возбуждает ее больше, чем я.
Ну да кто ж их разберет, средневековых женщин. Может, их хлебом не корми – дай повоевать? Так что я даже не пытался отговаривать Альду, но про себя решил, что постараюсь при первом удобном случае попробовать отправить ее домой. Как я это сделаю, оставалось загадкой даже для меня.
Мне особо готовиться не было надобности. Когда настало время покидать крепость, я залез в СИЧУП, сунул пистолет в люк на животе скафандра и присоединился к шеренге солдат рядом с Альдой, которая выглядела просто великолепно.
Этакая воительница, валькирия, восседающая на черном скакуне: кожаные штаны, грубая белая рубаха, поверх которой натянут панцирь из дубленой кожи, весь покрытый металлическими пластинами. На плечах – теплый плащ, на боку висят ножны с новеньким мечом. Ах-ах, где еще найдешь такую девушку? Нигде! Я искренне любовался ею. Как, собственно, и солдаты, которые исподтишка разглядывали Альду жадными глазами.
Ежи, который облачился в черные доспехи, прогарцевал на вороном жеребце вдоль шеренг своих воинов, остался доволен осмотром и громко крикнул:
– Вперед!
Ворота открылись, и наш отряд двинулся по тропке в ущелье. Солдаты на стенах провожали нас ободряющими криками, среди которых иногда можно было разобрать даже отдельные реплики. Типа «Наваляйте этим чародеям!», или «Мочить гадов!», и даже «Свобода или смерть!» Все-таки эти аборигены такие нелепые. Хотя, признаться, общее волнение по поводу предстоящей войны передалось и мне.
Не знаю, как можно описать это чувство. Такое впечатление, что воедино сплелись страх, радость, эмоционально-сексуальное возбуждение, гордость и предвкушение. Вот такой коктейль. Не знаю, у всех идущих на войну такие же ощущения или нет, но у меня были именно такие. Поскольку я верил, что мы идем вершить правосудие, что на нашей стороне правда, что мы круты и просто обязаны победить.
