А на четвертый день мы поехали на охоту. Как объяснял мурза, они на зимние пастбища скоро переходить будут, и, если не выбить волчий молодняк на новом месте, слишком много скота порежут за зиму, да и расплодятся еще больше, если дело запустить. Конная охота заметно отличалась от нашей лесной. Нет, тут тоже для массового избиения зверья использовались загонщики и стрелки, но разница между теми и другими была невелика. Просто части загонщиков приходилось делать дополнительный пробег, окружая, другая часть ехала во фронт, встречая зверя, а с флангов стояли основные стрелки с собаками-волкодавами. Вся сложность охоты заключалась в том, что зверя, сбившегося на малом пространстве, из огнестрельного оружия бить несподручно, можно поранить кого-то из людей. Впрочем, в этой охоте на местах стрелков сидели самые меткие, и основным оружием им служили луки и тяжелые нагайки с вплетенным в кожаный витой ремень коротким металлическим стержнем на конце. Я сидел на Вороне, рядом со мной мурза и двое его телохранителей, вдалеке слышались выстрелы и крики загонщиков.
Первые волки серыми тенями промелькнули в соседнем с нами буераке и побежали по нему, так мы спустили трех волкодавов, которые бросились наперерез стае, через некоторое время донесся визг и рычание – может, помочь? Я вопросительно посмотрел на старика, он успокаивающе похлопал меня по руке, мол, не надо…
– Если собака плохая, не справится с волком, так ей и незачем жить, – пояснил мурза.
На бугор забрался очередной волк и, не заметив охотников, прятавшихся в складках местности, бросился прямо на нашу засаду. А за ним еще трое молодых волчат кинулось вперед, тут засвистели стрелы, и понеслось. Десятка три волков, поневоле объединившись в единую стаю, пошли на прорыв. Мы спустили остальных собак с поводков и стреляли, стреляли, с обоих флангов поливая серо-коричневую массу стрелами, кстати, помимо волков, мимо нас попыталась пробиться стайка сайгаков, но горбоносым антилопам не повезло – их быстро утыкали стрелами. Некоторые волки все же прорвались сквозь блокаду, за ними погнались всадники, размахивая нагайками, но старик, усмехнувшись, остался на месте.
– Пускай мчатся, все равно самые опытные и сильные волки уйдут, нам и не надо, чтоб все погибли, а то на пустующие угодья придет новая стая, более многочисленная, и тогда нам придется зимой несладко, – примерно так он объяснил мне мудрость данного поступка. Я проехался до оврага, где волкодавы, рыча и взвизгивая, драли какую-то животину, больно долго дерутся, помочь собакам все же следует. На дне балки шел нешуточный бой, уже один волкодав растерзанный лежал под ногами двоих своих собратьев, а третий волкодав, вцепившись в глотку, терзал великолепного даже в своей беспомощности гепарда! Я кинул Ворона вперед и, размахивая камчой, попытался отогнать псов от полумертвой животины. Счас шкуру попортят, твари, и я не в полную силу огрел камчой одного из волкодавов, двое псов отбежали, яростно огрызаясь на меня, а последний так и не выпустил горло кошки из захвата, пока не додавил, впрочем, винить его не за что… работа такая.
Я подошел к издохшему гепарду, недоумевая, как такое быстрое животное не смогло уйти от довольно медлительных волкодавов… Все объяснилось, когда я подошел поближе к убитой кошке: в щели, под гигантской глыбой, у которой она дралась, лежали, тихо попискивая, два котенка гепарда…
Да это самая лучшая добыча для меня!
Доставили они мне мороки: сначала еле отбил у кидающихся на меня волкодавов, затем кормление – тоже проблема, но проголодались к вечеру и стали пить кобылье молоко, смешанное с кровью. Сам бы я, наверное, не додумался, никогда ранее мелкую скотинку, оторванную от мамкиной сиськи, выхаживать не приходилось. В стойбище были только что ощенившиеся суки, но пробовать подсунуть малышей, когда они кормят своих щенков, даже на ум не приходило – вмиг разорвут. Старый кочевник долго наблюдал за моими мучениями. Видя, как я уже пару раз выкупал котят в миске с молоком, он вынес из своей юрты пустой бурдюк, жестом предложил мне наполнить его оставшимся молоком, затем отошел к коновязи и, недолго думая, надрезал вену на плече у старой лошади. Старушка, видимо, привыкла к такому обращению и, только недовольно махнув хвостом, терпеливо ждала, когда закончится операция. А туземец, вытащив из-под полы грязнейшего халата кусок смолы, пожевал ее и смачно залепил рану. Затем, все так же молча, старик разжал челюсти маленького гепарда и направил струю жидкости из бурдюка прямо в его пасть. В первый момент котенок чуть не захлебнулся, но уже через мгновение припал к дырке, жуя края кожаного мешка. Старик одобрительно покивал головой и, улыбнувшись мне, сказал: «якши». Мы молча посидели, внимательно наблюдая, как котята расправляются с едой. К этому времени совсем стемнело, и тревожный топот несущегося во всю прыть всадника раздался как удар грома в стихающем ночном стойбище. Сразу двое караульных бросились к всаднику, а тот, скатившись с коня и растолкав часовых, кинулся в юрту Ильяса. Мне стало любопытно, что это у них случилось? Передав корзинку с уснувшими в ней котятами вышедшей на улицу Зульфие, я подался поближе к юрте мурзы. К этому времени там скопилась изрядная толпа народа, а через короткое время из юрты вышел сам Ильяс со старшим сыном. Лицо его было спокойно. Наткнувшись взглядом на меня, он махнул рукой:
– Все нормально, Степан. Обычное дело. Молодежь из стойбища мурзы Вахида угнала наш табун лошадей. Табун на границе наших земель пасся. Ночью собак стрелами перебили, а заснувших табунщиков, избив основательно, связали, – пояснил мне Ильяс, когда я подошел поближе.
– И какая будет «ответка»?
Ильяс, даже если и не понял вопроса, все же догадался:
– А сейчас за ними соберем молодых ребят, если табун не догонят, так у Вахида стада пощиплют. Хочешь поучаствовать?
Отказываться было неудобно, вроде как родственником стал.
– Ладно, а кто старшим пойдет?
– Мой старший сын – Дамир, он уже не раз в набеги ходил, – старик покивал в сторону рыжеволосого крепыша, беседующего с молодыми степняками чуть в стороне от нас. – По-русски он почти не говорит, хотя и понимает. Так что, думаю, общаться сможете.
– А долго до стойбища Вахида добираться?
– Нет, на сменных лошадях, без груза, завтра к вечеру на месте будете.
Сборы были недолгими. В набег отправились втроем с Митькой и Щербатым, а Трофим и проводник на всякий случай в стойбище остались.
Выехали еще до полуночи. Светила яркая луна, степь стелилась под копытами лошадей ломкой по-осеннему травой, а холодный ночной воздух гнал куда-то круглые шары перекати-поля. Вдыхать чистый холодный воздух было приятно. Казалось, ветер выдувает из моей одежды весь смрад, которым я успел пропитаться в становище. Слева от меня ехал Дамир и тихо напевал себе что-то под нос.
