в этом нет ничего странного, ведь, защищая его, погибло несколько его товарищей. Странность заключалась в другом — иномирец стал исчезать и появляться в разных местах мгновенно, оставляя за собой лишь темную дымку и трупы снежных волков. Спустя годы северян с таким даром стали называть темными ассасинами.
Но и это еще не все. Виктор запретил убивать всех снежных волков. Порядка сотни особей он отпустил, последним убив вожака волчьей лавины. Затем он сказал, что ему нужно с годик пожить отдельно, поскольку он сейчас сильно раздражен и не может себя контролировать. Сказал, что не станет отвечать на вопросы, пока не вернется. Взял немного вещей, еды и ушел на восток.
Через год он вернулся и рассказал, что во время битвы со снежными волками он получил слияние с Эратионом. Он почувствовал его, и этот мир поделился с ним своим чувствами и своими проблемами, даровав при этом некоторые способности. А еще он сказал, что Эратион сделает то же самое для любого северянина, который сможет вынести слияние с ним. Так появился первый северянин, прошедший слияние с Эратионом.
Несколько следующих человек погибли. Кто-то не смог выжить в одиночку в необитаемых и опасных местах, кто-то сходил с ума, и Виктор лично убивал их. Но, несмотря на все это, народ продолжал идти к нему и пытаться получить слияние. Вскоре выяснилось, что лучше всего слияние переносят дети. Поэтому его и назвали взрослением. Ведь спустя пару десятков лет не осталось ни одного северянина, который бы не прошел слияния. Они или погибали, или сливались с Эратионом.
Помимо слияния первой степени, появилось слияние и второй. У получивших его есть несколько отличий. Во-первых, они не могут пользоваться мыслеречью. Во-вторых, у них эмоции не такие сильные. Однако они также могут чувствовать и откликаться на Зов, а еще они тоже видят аномалии и угрозу Эратиону. И северяне со второй степенью слияния более молчаливые. Это мы разговариваем при помощи мыслеречи очень много, а они говорят куда меньше. Но для всех непосвященных весь наш народ молчалив и грозен. А еще нас считают бесчувственными, поскольку не знают, чего нам стоит сдерживать свои эмоции. И если те, кто получил слияние второй степени куда сдержанней, то те, у кого первая степень, выплескивают свои эмоции в мыслеречи или глушат их медитацией.
Виктор прожил долгие три сотни лет, что на сто лет больше средней продолжительности жизни людей на Эратионе. Умер он от старости. Он никогда не считал себя воином и не собирался погибать с оружием в руках, но в сердцах всех северян он так и останется не просто воином и первопроходцем, но и путеводной звездой. Ведь если бы не он, Эратион давно был бы уничтожен.
Сейчас мы видим аномалии и знаем почти обо всем, что может уничтожить этот мир. И у нас почти всегда есть силы предотвратить эти события. Однако за все надо платить, и цена за нашу силу — жизни наших детей, которые не смогли пройти взросление. Ты прошел его и теперь понимаешь, что мы абсолютно не способны к бесчестию и предательству, и каждый из нас пойдет исключительно дорогой чести и совести. Мы не позволяем никому причинить вред северянам, ведь потеря каждого северянина крайне болезненно сказывается на всем народе.
Мы чувствуем смерть каждого из нас и стараемся их не допускать. Поэтому история нашего народа содержит многочисленные убийства тех, кто причастен к убийствам наших братьев или сестер. Мы вырезали целые рода, если все из рода были причастны к убийствам северян. Много столетий мы зарабатывали свою репутацию, но теперь все народы и расы считаются с нами. Даже светлые эльфы не позволяли себе нападать на северян, если это был не честный бой вроде дуэли или войны, в случае если северянин выступал за одну из сторон.
Мы позиционируем себя наемниками и странствующими воинами. Если по отношению к нам не проявлялось подлости, то за смерть северянина никто не наказывался. Однако расследование проводится каждый раз тщательно. Теперь и ты один из нас, и каждый из нас непомерно рад этому событию. Как и ты, вскоре, начнешь радоваться каждому, кто прошел взросление.
Я сидел и тупо охреневал от рассказа. И лишь вопрос Ирдана вывел меня из ступора.
— Откуда у тебя этот меч?
— Выменял у Йети на тушу ларга.
Ирдан сжал кулаки.
— А что, он тебе знаком?
— Этот меч я подарил своему сыну, когда он три года назад ушел проходить взросление в ту же местность, что и ты. Он до сих пор не вернулся, и теперь я могу с уверенностью утверждать, что он мертв. Он никогда бы не бросил этот меч. Значит, его убил Йети.
Я достал меч и положил его на стол. К нам уже вернулась Ильма и принесла жаркое из мяса ларга. Раздав тарелки, она уселась к нам за стол, а я произнес, глядя в глаза Ирдана:
— Бери. Прости, я не знал, но я уверен, что не Йети убили твоего сына. Ну, по крайней мере, не эти.
— Почему ты так в этом уверен?
Я рассказал всю свою историю, начиная с того места, как Даниил тан Вольф подвез меня на драконе. Рассказ был долгим, но я ничего не утаивал, кроме своего происхождения. Все меня внимательно слушали и не перебивали, а по завершению моего повествования были удивлены не меньше меня от их рассказа.
— Меч я забрать не могу. Он по праву твой.
— Нет, меч принадлежит твоей семье, и он твой, — не согласился я.
— Пойми. Оружие должно использоваться, а я не смогу этого делать, как и моя жена, и моя дочь. Все мы очень любили сына, и горе утраты не позволит нам брать этот меч в бой. Моя дочь тоже осенью должна отправиться на взросление туда же, где был ты и где погиб мой сын. Я понял, что Йети не виноват в смерти моего сына и, что, скорее всего, они где-то его подобрали, как и все то хозяйство, что было у них в пещере, но меч не случайно попал к ним, а от них к тебе. Теперь он твой.
— Тогда можешь передать мою просьбу своей дочери?
— Говори.
Я снял с себя шарф и протянул Ирдану.
— Скажи ей, что я прошу ее носить этот шарф все время, пока она будет проходить взросление. Повязывать его нужно на горло поверх шубы. И если к ней прибежит песец, то пусть она не убивает его, как бы ей
