как оказалось. Все верно?
— В общих чертах, — кивнул Арон.
— Ну и госпожа Ками…
— Я? — Ками вздрогнула, услыхав свое имя.
— Да, сударыня. Сестра милосердия, жрица культа, дарующая быструю смерть. Божественный сосуд неувядающей молодости. Единственный потомок богов, в чьих жилах течет священная кровь.
— Вы тоже в курсе? — удивился Ольгерд.
— Преподобный Гаррот поведал нам, — пояснил король. — Именно по этой причине он убедил синод не казнить жрицу, а выставить на продажу. Доверенные мне люди должны были перекупить ее, но вы их удачно опередили.
— Это правда? — Ками взглянула на своего господина.
— Да, Ками, боюсь, что так. Боги услышали твои мольбы и в подземельях я оказался не случайно. Вызволить тебя было частью моего задания. Я сниму с тебя клеймо, как только все это закончится.
— Разве это возможно? — удивилась Нима.
Ольгерд ей не ответил, лишь загадочно улыбнулся.
— Ну а Ярсен, он и есть Ярсен… — подытожил роль. — Мой верный друг, союзник и адъютант по совместительству. Это единственный человек в королевстве, который знает больше короля. Вот так то, други мои.
Его величество снял с головы корону и аккуратна уложив в ларец, запер его обратно.
— Простите… — спохватилась Нима. — Но если вы здесь, то кто же там, на троне?
— Есть один уникальный деятель, который печати королевские раздает кому попало, — он посмотрел на Арона и усмехнулся. — Он здесь?
— Здесь, — ответила за него Кира. — Его тут много.
Один из солдат короля, стоявший в карауле, аккуратно откинул полог, пропуская второго.
— Эсхил? — удивился Арон.
— Я охраняю его величество, — подтвердил один из солдат.
— Это теще кто? — опешила Нима.
— Долго объяснять, но кто знает, тот поймет, — отмахнулся Хансон.
Пользуясь случаем, второй солдат достал из подсумка склянку с лекарством и сунул ее Арону. Кузнец, вздохнув, запихнул ее уже в свой подсумок.
Разобравшись, кто есть кто, и сняв маски, все причастные лица приступили к обсуждению плана. Только ближе к полуночи Хансон, детально вникнув в суть проблемы и возможные последствия тех или иных действий, был готов принять решение. Составив бумагу, в которой его величество передавал Хансону самые широкие полномочия, ее заверили алой сургучной печатью. Исходя из этого документа, он и Лимнис, урожденная Сандару, как представитель королевского рода, заверили ряд документов. На основании их Хансон уже с чистой совестью мог раздавать приказы направо и налево о имени короля. Работы на ближайший месяц были расписаны чуть ли не по часам. Дело осталось за малым — одержать верх в завтрашней бойне.
Ночью прибыло сразу несколько транспортных кораблей. Часть из Скалистой долины, и часть из Белых гор.
Пока войска крепко спали по палаткам, набираясь сил, инженерные воплощения Эсхила, лихо орудуя инструментами, вырыли два круглых котлована по краям редута и намертво вкопали туда две массивных турели. Их привзли из чертовых скал. Так же, вторым рейсом, прибыло несколько десятков уже боевых воплощений все того-же Эсхила, и много чего еще.
И Арон и Нима пребывали в прострации после событий прошедшего дня. Но больше всего приуныла Ками. Ольгерд знал, что им предстоит непростой разговор, но его это, казалось, вовсе не беспокоило. Во дворе их уже ждал ужин и горячая ванна для гостей. Уже знакомый доброволец по имени Айвен, быстро накрыл стол, и рассадил всех по местам. Убедившись, что никто не остался обижен, он откланялся и вернулся в форт.
Ели молча. Весь ужин Нима не сводила глаз с кузнеца, а Ками сверлила взглядом Ольгерда.
— Господин Ольгерд, вы не против, если Арон проводит меня до дома?
Арон взглянул на Ниму, потом Ольгерда. Тот сразу все понял…
— Ваше высочество, если вы возьмете с собой волчицу, то утром не придется сильно спешить.
— Зола, — позвал Арон. — Ко мне.
Волчица послушно пригнулась, позволяя седоку вобраться. Подтянув Ниму, кузнец, не спрашивая усадил ее поперек, седла и натянул поводья. Поняв все без слов, мудрая волчица мягко перемахнула через забор и побрела вдоль дороги.
— Не ужели это конец? — тихо спросила Нима.
— Почему сразу конец? — мягко улыбнулся Арон. — Нам бы только день простоять, да ночь продержаться.
— Все шутишь… А вот Хансону сегодня совсем не до шуток было. Подумать только… сам король, а я его матом крыла.
— Хансон отвечает за всех, а я только за себя. Он посылает людей на смерть, а я иду по своей воле. Чувствуешь разницу?
— Я тоже посылаю людей на смерть… — пожала Нима плечами.
— Вести в бой и посылать, — это большая разница.
— Не для тех, кто погиб… — вздохнула она горько. — Кстати, я хоть сказала тебе спасибо?
— За Лину? Не стоит. Я лишь искал достойной смерти. Прости, что был груб.
— Да нет… ты прав в общем то. Я бы могла ее спасти, но испугалась. Я не боюсь смерти, но не была готова к такому повороту. Мы столько всего прошли, и всегда оставались целы. А тут так быстро все… и страшно. Да, я владею кое какими заклинаниями, но держу это в секрете. У нас знаешь ли таких не жалуют.
— Лучше поздно, чем никогда… — вздохнул Арон.
— Ты о чем? — он поняла она.
— Мой дар… — усмехнулся он горько. — Он наконец то проявился.
— То пламя?
— Да, это у меня от отца. От матери были крылья, но я их не сберег…
— Каково это знать, что скоро умрешь?
— А, ничего особенного. Сначала горюешь, а потом становится безразлично. Можно замкнуться в себе, а можно радоваться каждому дню, что дарован. Я выбрал второе. Опять же не факт, что я умру окончательно.
— Это как?
— Отец моего отца погиб, когда он был еще молод. А потом, когда уже появилась скалистая долина, он вернулся. Внешне совершенно другой человек со своей судьбой, но память и чувства — все осталось. А бабушка моя, тоже из крылатых, так сильно горевала по нему что сразу узнала. Сердце, говорит подсказало. Мой отец с небольшой разницей повторил судьбу своего отца. Если, сказать по чести, то и матушка моя, и отец дети иных миров.
— И ты тоже?
— Получается, что так. Отец мой мудрый и очень могущественный человек. Но он вынужден постоянно балансировать между жизнью и смертью. Примерно раз в два года он умирает. Тело его запирают в капсулу. Где-то в течении года он снова оживает, а потом все повторяется. Матушка моя сильно горюет по этому поводу, но сделать с этим ничего не может. А тут еще я со своей дуростью… Ты ведь знаешь уже про Кили?
— Да, мне рассказали… А почему отец дал тебе свое имя?
— Как тебе сказать…? Имя его с годами стало
