Темный силуэт возник у подножия вышки, человек, казалось, звал охранника. Да, один боец перегнулся через загородку и смотрел вниз. Сначала Алексей решил, что случилось нечто непредвиденное, но потом внимательно рассмотрел фигурку у деревянной опоры. Ветер обрисовал под химзащитой явно женские формы, и, несмотря на боль в отмороженных пальцах, он продолжал вглядываться, желая только, чтобы ветер не утихал и девушка повернулась другим боком. Стало немного теплее, не так скучно, и настроение улучшилось. Теперь он пытался вспомнить, как выглядит эта девчонка, почему-то не сомневался, что она молодая, но вот соседей этого возраста Алексей почти не знал. И лица, конечно, вспомнить не мог, очень давно не был у реки, лет шесть не был, к подросткам не присматривался…
Кое-что изменилось у соседей, но вот электростанция неизменна – турбина вращалась силой воды, повлиять на этот поток не смогло никакое время и никакие человеческие дела. Люди только лед разламывали, чтобы поддерживать механизм в рабочем состоянии. Этот порядок действий Алексей тоже изучил. Весь режим запомнил уже, можно и на девушек полюбоваться. Как хотелось увидеть ее без противогаза! Но это вряд ли возможно, да и зачем ему лицо? Девушка направилась к капониру, ветер не прекратился, и осмотром задних достопримечательностей Алексей остался доволен. Боец на вышке – тоже. Значит, было на что посмотреть, он ближе, ему виднее.
До конца смены оставалось больше часа, график уже известен с точностью до минут. Алексей убрал надоевший бинокль. Приятное оживление, охватившее его после появления девушки, начало спадать, вернув обратно в мрачноватую действительность, в снежную нору с обледеневшими изнутри стенами. Смотреть больше не на что. Хоть снег теперь не осыпался на голову, замерз, образовав за несколько дней от тепла человеческого тела прочную корку. Можно дать глазам отдохнуть. Потолок над ним, низкий, как крышка гроба, красиво блестел от света, проникавшего снаружи, но смотреть на него уже надоело.
Рация обходилась без базы, модель была не из полицейского снаряжения и не простая туристическая. Как такое устройство оказалось в хозяйстве бункера, Алексей знать не мог. Будто кто-то еще двадцать лет назад позаботился снабдить его хорошей техникой, да к тому же предназначенной для эксплуатации при низких температурах. Лишь он сам для низких температур не предназначен… Ради развлечения можно еще пару минут вслушиваться в треск статических помех, переключая частоты и подтверждая собственную избранность: он выжил, а весь мир, прежде наполненный живыми звуками, опустел, превратившись в неясный шум в коробочке.
Приступ самолюбования нарушил писк вызова и слегка неразборчивый голос «свыше» – Главный Привратник проверял, не отсиживается ли Алексей в тепле вместо обещанного сбора информации. Преодолев искушение буркнуть «здесь и на двоих места хватило бы», тот ответил, что исправно мерзнет на улице, как собака, причем пока с тем же результатом: можно на луну выть, а можно на людей за забором издали брехать! Оставалось ждать полной темноты, чтобы убраться отсюда под прикрытием колючего снега, заносившего звериные тропы. За ночь твари успевали натоптать новых, поэтому Алексей перестал со временем беспокоиться о трудностях передвижения по сугробам, главное – не столкнуться с хозяевами аэродрома во время очередной расчистки дорог. Но и к этому он был готов, утомленный однообразием и скукой, очень хотел опробовать новое оружие в действии. Нож, закрепленный на груди, удобно выхватить и левой и правой рукой, носить режущее оружие на поясе и ниже он зарекся после поединка с особистом Ельцовым, которому не хватило лишь нескольких мгновений для точного удара. Да и недавнее погружение в сугроб тоже кое-чему научило.
* * *
Кричать в микрофон рации, стоя посреди кажущегося безлюдным коридора, было бы неосмотрительно, но Главный Привратник больше слушал, с трудом различая голос Алексея среди помех и шума ветра. Убедившись, что приказ исполняется в точности по указаниям, он выключил устройство. Защищенный от внешней среды бункер блокировал сигнал, и передатчиками всегда пользовались только наверху. Все же убежище не было настолько герметичным, как казалось, шлюзовая камера и вентиляция позволяли связаться и с внешним миром, если возникала нужда. Грицких не был уверен в этом, когда отсылал рацию Алексею, но гипотеза подтвердилась, связь установилась, хоть и не слишком качественная.
Громоздкое устройство не помещалось в кармане, пришлось обернуть его куском ткани – вряд ли кто-то осмелиться спросить, что за кулек носит при себе Главный Привратник, если только члены Совета поинтересуются, но сейчас ни одного из них не было рядом. Командир сталкеров мог бы искать, куда подевалась рация, но до весны он вряд ли вообще обнаружит ее отсутствие. Зимой его отряд редко выходил наружу, и бойцы всегда держались плотной группой в зоне прямой видимости. Одиночка Алексей сейчас подвергался большой опасности, но Грицких вынужден был рискнуть и исполнителем, и столь необходимым оборудованием во имя своей цели.
Если бы бывший Привратник так ценил жизнь, не жертвовал бы ею сдуру ради какой-то девушки… Женщины, безусловно, представляли собой немалую ценность, но не настолько, чтобы терять из-за них управленца с огромным потенциалом. Теперь этот талант обречен выполнять неблагодарную работу насколько Грицких знал Алексея – тот даже получит некоторое удовольствие, ведь второй его слабостью после девушек был адреналин, и это Колмогоров теперь имеет в избытке.
Главный не оставлял надежды, что стареющий Совет все же пополнится когда-нибудь молодыми и амбициозными, но замены Алексею пока не нашел. Стоило приглядеться к молодежи, еще есть время самому воспитать достойных, пока их не успел перехватить Серяков в свой отряд, пока они еще не заболели этой романтикой приключений. Власть скучна на первый взгляд, и ее плоды зреют очень медленно, не многие обладают таким долготерпением. Евгений надежд не оправдал… Его интерес к Совету был слишком пассивным, юноша ждал, что его научат чему-то, не желая действовать самостоятельно. И Грицких теперь не без оснований подозревал, что внутри бункера Евгения держит не здравомыслие, а просто трусость. Нет, еще не наступили настолько тяжелые времена, чтобы собирать в Совет подобные отбросы.
Жаль, что возобновление человеческого ресурса не могло полностью контролироваться Советом, но люди и так неплохо справлялись с задачей. А рожденные сразу после ядерной катастрофы ничем не отличались от предыдущего поколения. Так же капризны, так же неразумны… Никаким двухлетним декретным отпуском не заманишь! А зачем им? Молодые засранки, пашут на полторы нормы, паек побольше, чем у некоторых мужиков. И ничего не попишешь, не хотят, а если хотят – только замуж за соседа, свалить отсюда подальше. Смешанных браков становилось больше, и все же чаще пополнялся хорошо обустроенный бункер. Но бывали и исключения, с одной категорически не любящей мужчин особой Грицких бился уже пятый год. Уговаривал. Нахальная кладовщица не обещала даже задуматься, откровенно посылала подальше и заявляла, что не собирается исправлять демографическую ситуацию за счет своей – и хихикает, паразитка! – загубленной молодости. О молодости там уже речи давно не шло, но несгибаемая дама уже начинала нравиться и самому Главному. За силу характера хотя бы – это качество Привратник ценил в людях любой половой принадлежности.
