Продвигаюсь дальше. Проникши в соседствующий с банком и кафешкой продуктовый магазин, останавливаюсь и прислушиваюсь к звукам города. Далеко где-то кто-то орет, поблизости же лишь сквозняки свистят да оконная рама погрюкивает.
Одноэтажный, небольшой, в отличие от банка в нем не осталось ни одного целого стекла. Как и вообще чего-либо целого внутри. Разбиты холодильники, опрокинуты витрины, разбросаны по всему магазину стеллажи. А кровавых пятен здесь куда больше, чем от перестрелки у ментов с бандитами. Сразу видно — обычные граждане хлеб делили. Правда, трупов не видать, вынесли, наверное.
Свое место я нахожу в кладовой. Отсюда два выхода и небольшое зарешеченное окошко, смотрящее ровно в четвертый кабинет, где должен был сидеть управляющий делами банковского отделения. Здесь подожду до вечера, ждать-то уже почти ничего. Если Жеке фартит и после смерти, корешок заметит маяк, если нет, пусть не злится десантник на том свете, я сделал что мог. На крайняк, оставлю этот чертов ключ в этом же кабинете. Смысл, думается, поймет лишь посвященный, кто не поймет — даже не заметит этой железяки. И тогда уж точно в расчете.
Впрочем, сказать проще, чем сделать. Во-первых, я реально уже что-нибудь прихавал бы — голод никогда не цацкается, коль уж приходит, жди только ухудшения. А во-вторых, перспектива просидеть за столиком кладовщика пару часов еще как раздразнит зверя под повязкой. Нужно бы прилечь, а негде. На полу не растянешься же. Поэтому я решил: если не придет за двадцать минут, ухожу.
На самом деле я прождал почти час. И вполне закономерно, что к двум насущным проблемам добавилась ничуть не лучшая третья. На город свалилась ночь, и стало так холодно, что невольно я начал выдавать себя цокотом зубов. Не помогал ни поднятый воротник, ни затянутый потуже пояс. Походить бы хоть, размяться, дык спалиться беспонтово неохота.
Проклиная себя совестного — за необыкновенно распухшее чувство сраного долга, Жеку — за дурацкое поручение, кореша этого, Руслана, — за то, что его либо нет, либо он близорукий остолоп, я уже собрался было вываливать из магазина… когда в окне банка заметил черную тень.
Опа-на, есть контакт!
Подхватив лежавшего на столе «галиля», я шустренько покинул выпотрошенный магазин и тихо, дабы не скрипнули двери черного выхода, проник в банк. Человек, в непонятке топтавшийся посредь кабинета управляющего, судя по всему, был один. Это уже тешило, поскольку если этот Руслан — гендерный каталовский быч, то хорошо, что с ним нет эскорта. С одним, пожалуй, еще справлюсь.
Услышав шорохи, черная тень сразу же оглянулась. Вперили мы стволы друг в друга в одночасье. Сердце, конечно, бахнуло — интуитивно, но я был уверен, что стрелять он не станет. Раз ищет тут чего, значит, я ему все-таки нужен.
— Я от человека одного тебе привет передать пришел, — говорю. — Назовись, чтобы я понял, что обратился по адресу.
Он молчал, и это меня уже напрягло. В этом месте уже должен быть поток бранных слов, из которых непосвященный поймет не больше одной четверти. Но парень молчал.
— Если тебя зовут Руслан, ты понимаешь от кого я. Правильно?
Молчок. Та ну не ептвою?!
— Ты чего, глухой, что ли? Мукни хотя бы, чтоб я понял, что ты меня слышишь.
Пауза не привела ни к чему.
«Нет, дело тут мутное», — думаю. Чего-то наш Чирик в неадеквате малость, как бы мне не прогадать насчет его замыслов. Может, я не так тарелку повернул? Может, Жека мне забыл сказать о чем-то? Типа, что у них система обозначений была: если не под тем углом черная точка, то, знать, их вскрыли и пришедший человек — враг?
Ай-яй, не подумал раньше, да, Салман? Хотя, будь так, чего бы не завалить сразу? К чему эта игра в молчанку?
— Мне сказали, ты можешь знать, где искать одного человечка. Знаешь, о ком я говорю?
На самом деле, это был не только последний козырь, но и последний миротворческий ход. Если он окажется ущербным, бабушкой-чистой-арийкой клянусь, я шмальну ему промеж глаз.
А когда ответ прозвучал, я не то чтобы удивился его смыслу — мало ли кто как шифруется и под какими погонялами ходит (да и, может, сам Жека чего не знал?), — меня удивило другое. Несмотря на то что это был совсем не нежный, трепетный голосок, а как раз больше напоминающий сухой, жестяный голос Дианы Арбениной, он все же принадлежал женщине.
— Я — Руно, — сказал явно теперь уже не Руслан. — Давай, что принес.
— Твою, блин!.. — совсем без скидок на вежливость в общении с дамой сплевываю я. — Ты — баба! Какого хрена?!
— Давай ключ, — отняв руку от цевья, протянула мне ладонь девушка.
— Едрен-батон, только не говори, что этот ключ все это время был от коморы с прокладками.
— Хотелось, чтоб с надувными бабами? Сочувствую.
— А ты типа дерзкая, — хмыкнул я.
— А ты благовоспитанный мальчик? Или, может, за живое зацепило?
— Да, мой мальчик прошел кое-какую школу. Проверишь? Возьмешь зачетку прямо тут?
Презрительно хмыкнула, вернув руку под цевье.
— Неужто вправду имеется чем гордиться? Смотри, чтоб не пришлось краснеть, красавчик.
— Перед бабой с овечьим поганялом мне не придется краснеть. Руно — это ведь шерсть овцы. Надеюсь, ты об этом знала, когда называлась так? Или другие за что прозвали?
— Прости, не узнала в темноте. Петросян?
— Ага, Степаненко. Будем дальше юморить?
— Может, лучше опустим стволы? А то нечаянно еще пораним кого-то. Так и грозить потом нечем будет.
— Только после вас, мэм, — криво улыбнулся я. — Не хотелось бы вам портить прическу лишней дырой в голове.
— Ох, как вы галантны. Небось посещали школу благородных девиц? И я, вообще-то, не мэм, ясно? — сказала она и первой убрала оружие.
«Руно… — в уме пожевал я непривычный ник, опустив ствол. — Руно. Вот я тебя и нашел. Только предчувствие такое… Будто бы я зря не оставил этот злосчастный ключ в столе».
Да, надо было оставить — чутье редко подводит тягача.
Ладно, коль уж провернул рулетку — чего теперь думать? Надо делать ставки, господа.
Глава 8
Бегун. Эпизод третий
18 февраля 2014 г., 11.11
7 месяцев 3 дня после завершения эвакуации
«Новые условия эвакуации лишат „остаток“ продуктов питания и средств первой медицинской помощи!
Недавно в нашей газете сообщалось, что Россия, как принимающая сторона в эвакуационном процессе, выдвинула требование о необходимости параллельной поставки к ОРЭ (областям расположений эвакуированных) продуктов питания в количестве, необходимом для полноценного жизнеобеспечения людей. В дополнение к требованию, созданный Комитет по вопросам временного расселения и обеспечения беженцев — граждан Украины, сегодня предоставил украинскому правительству „Таблицу расчета рациона“, в которой четко обозначил размеры порций для категорий людей возрастом до 5 лет, до 10 лет и до 60 лет (как известно, людей старше указанного граничного возраста не эвакуировали). В частности, как указанно в таблице, человеку в возрасте от 30 до 60 лет ежедневно должно быть выдано: белого хлеба — 400 г, каши (пшено, гречка, рис) или картофеля (пюре) — 400 г, супа (пшено, гречка, рис) 400 г, мяса говяжьего, рыбы или мясных консервов — 350 г, сыра плавленого — 250 г, сахара — 200 г, чая или кофе — 20 г, соли — 10 г. И это если опустить требования относительно рецептуры приготовления супов и не перечислять сколько требуется для порции моркови, лука и т. п. Также в таблице имеются нормативы относительно обеспечения беженцев бытовыми, гигиеническими средствами и средствами первой медицинской помощи.
