Когда она исчезла в первый раз, исчезла на долгие несколько месяцев, я, сколько не допытывался у нее, так и не получил никакого ответа. И я простил Николь ее исчезновение, думая, что больше такого не случится. Ан нет, оказывается, случилось.
Что ж, у меня тоже есть свой долг: помочь моим людям — Энди Ансельму, Родригу Брису, Аделарду и всем остальным. Они прилетели со мной на архипелаг, и в итоге остались у разбитого корыта.
'А уж без общества милых дам, здесь, на Островах, скучать мне точно не придется', - зло подумал я. — И пусть они надоедят мне до такой степени, что я начну предпочитать им любовные стихи. Прости, меня, Берт', - мысленно обратился я к покойному Кеннету.
'Смотрите-ка, прав был, оказывается, Брендос, утверждая, что янтарь — это окаменевшая смола, — наблюдал я за тем, как горит в камине кусок янтаря. -
Хотя, чему, собственно, удивляться: Брендос — не Энди Ансельм, если он о чем-то не знает, что бывает чрезвычайно редко, то лучше промолчит. И все же красивая была вещица'.
Кусок невзрачного на вид янтаря, подарил мне на память о посещении острова Ганей Кавел. Знал бы он, что таится внутри него. Аделард по дороге в Банглу отшлифовав, придав ему овальную форму. Но красоту янтарю придала не форма. Внутри него оказалась удивительной расцветки бабочка. Совсем не крупная, не больше монеты достоинством в один нобль, выглядела она как живая. Как будто только что присела на цветок и расправила крылышки. Из янтаря получился отличный кулон, но подарить его Николь мне теперь не судьба, а любой другой девушке не смогу.
После короткого стука приоткрылась дверь, и на пороге возник навигатор Рианель Брендос. Мы встретились с ним взглядами, после чего он шагнул в комнату, кивком приглашая кого-то войти вслед за собой. Этот кто-то, держал в руках поднос, прикрытой сверху салфеткой. Взглянув на меня еще раз, Брендос указал слуге на стол: приступай.
Вскоре на столе имелось все, что необходимо двум мужчинам для того, чтобы покончить с тремя немалыми бутылками рома: от жаркого с овощами, до фруктов и особенных хлебцев. Такие хлебцы пекут только здесь, в Банглу, добавляя в них какое-то семя, и они удивительно вкусны. Присутствовало там и вино, то самое, из плодов аугевы, вероятно, на всякий случай. Ром был итайским, моим любимым, и достать такой здесь, это надо было умудриться.
Поднявшись на ноги, я взял бутылку с высоким, запечатанным сургучом горлышком. Так и есть, я не ошибся: ром действительно итайский.
Что ж, теперь можно смело представить, что произойдет дальше. Сейчас я напьюсь, и начну жаловаться Брендосу, как неблагосклонна ко мне судьба, и как коварны и неблагодарны женщины. После чего уткнусь ему лицом в грудь, всю ее обсопливлю, стукнусь пару раз лбом о столешницу, и мне непременно полегчает. Назавтра начну ловить на себе сочувственные взгляды — как же, не смог удержать при себе такую красавицу! Я буду улыбаться в ответ, мол, мне все трын-трава, а вечером напьюсь снова. Не дождетесь господа, не дождетесь.
— Скажите, Рианель, после всего того, что произошло, могу ли я на вас рассчитывать так же, как и прежде?
— В полной мере, капитан Сорингер, в полной мере, — не задумываясь, ответил он.
Ну что ж, тогда приступим. Забрав со стола обе бутылки рома, я вышел с ними на небольшую террасу, больше похожую на балкончик. Он выходил прямо на улицу, даже в это позднее время все еще оживленную. Долго ждать мне не пришлось. Когда трое подвыпивших мужчин, с виду портовых грузчиков, громко разговаривая, поравнялись со мной, я их окликнул:
— Уважаемые, не угодно ли будет принять в подарок две бутылки отличного рома, к тому же столь редкого здесь, на Островах?
— Еще как угодно, господин, — тут же откликнулся один из них, пока остальные двое озадаченно молчали.
Ему-то я их и отдал.
— За что пить-то, господин? — спросил он. — За чье здоровье?
— За здоровье всех милых дам, прекрасных и не очень, — буркнул я себе под нос. Тоже мне проблема, сами придумаете, было бы что пить.
'Интересно, — думал я, возвращаясь к столу под испытующим взглядом навигатора Брендоса, — выглядят ли мои глаза сейчас такими же, какими были они когда-то у самого Рианеля — Энстадской бездной тоски? Очень надеюсь, что нет'.
На столе оставалась одинокая бутылка вина. Что ж, говорить придется долго, в горле обязательно пересохнет, и вино не будет лишним. Заодно уж и поужинаем.
— Итак, господин Брендос, если вы готовы, приступим. На поле я видел корабль Эвина Раззерсвиля, и он явно застрял здесь в ожидании работы. Так вот, работы мы ему предоставим в полной мере. Завтра же вы встретитесь с ним, договоритесь, и как можно скорее отправитесь в Готинг, поселок ныряльщиков за жемчугом. В попутчики возьмете одного из наших людей, по своему выбору, так мне будет спокойнее. По прибытию в Готинг подойдете к Свэлу, и скажите ему вот что…
Когда я закончил объяснять Брендосу, чего хочу от него, от себя лично, и от всех остальных, он помолчал немного, затем сказал то, что стало для меня неожиданностью.
— Капитан Сорингер, не примите все к тому, что случилось, но я давно хотел увидеть вас именно таким.
Теперь помолчал немного я.
— Господин Брендос, у вас есть разрешение на ношение меча в герцогстве, но что-то я не видел, чтобы вы носили его постоянно.
Все дело в том, что у нас на родине без специального разрешения запрещено ходить с оружием, длина клинка которого не превышает расстояние от сгиба локтя до кончиков пальцев. Получить такое разрешение, если ты не благородного происхождения, и не состоишь в армии герцогства, весьма не непросто. У Брендоса оно есть. Бывать нам с ним приходилось во многих местах, порой весьма неспокойных и легко представить, какое преимущество будет иметь человек, вооруженный мечом. Но нет, Брендоса я видел с ним всего пару раз, когда обстоятельства того совсем уж настойчиво требовали.
Думаю, несмотря на мою косноязычность, он понял меня правильно. Во всяком случае, Рианель лишь кивнул, и вопросов задавать не стал.
— У меня к вам есть предложение, господин Жануавье. Вернее, их целых два, — заявил я в самом конце нашей встречи, после того, как расчеты были закончены, все слова сказаны, а сам он дал мне ясно понять, что не забудет той услуги, о которой мы знали только двое.
— Вот даже как? В таком случае, присаживайтесь господин Сорингер, присаживайтесь, — и он указал на кресло, с которого я только что поднялся.
Мне повезло, что Жануавье не успел убыть из Банглу, хотя он мог сделать это еще вчера вечером, прошедшей ночью, либо же сегодняшним утром.
