Волоча за собой рюкзак, отползаю шагов на десять и продолжаю наблюдать. «Монолитовцев» теперь двое: один по-прежнему топчется на месте, другой сомнамбулически движется прочь от него и от нас. Кто первый?
Движущийся. Цап — и нет его. Только острая метнувшаяся сверху тень, только стремительный хват и молниеносное исчезновение жертвы в сером небе, если только оно небо…
Не проходит и минуты, как настает очередь последнего. Теперь мы одни, и каждый из нас изо всех сил старается распластаться, стать еще чуть-чуть ниже, незаметнее для тех, верхних тварей. А незаметны ли мы? Яснее ясного, что эта мысль гложет сейчас любого из нас, и каждый думает: кто следующий? Если следующий действительно будет и если им окажусь не я, то что мне делать: еще сильнее вжаться или удирать куда глаза глядят в надежде на авось?
Нет, надо лежать. «Авось» тут не пройдет, я это чувствую так ясно, как будто всегда знал. Выдержу. Мои нервы в порядке, несмотря ни на что. А на самый крайний случай у меня есть граната. В клюв ее этому аисту, в пасть, в самую глотку!
Медленно-медленно тянется время. Секунды как камни, минуты как горы. Давят.
— Порядок! — Вычет теперь не кричит, а говорит, но его прекрасно слышно. Здесь вообще хорошая слышимость — воздух, что ли, такой? — Советую всем запомнить: здесь нельзя сбиваться в кучу, нельзя вставать на ноги, нельзя стрелять. Пока мы ничего этого не делаем, они нас то ли не видят, то ли игнорируют. Все поняли?
— Кто «они»? — довольно-таки тупо спрашиваю я.
— Существа этого мира, очевидно. Очень любопытный мир.
— Какой еще мир? — Весь мой организм требует объяснений. — Мы не на Земле, что ли?
— Точно не скажу. Думаю, и да, и нет. Во всяком случае, к иным планетам этот мир не имеет отношения, уж очень у него топология заклятная. Пожалуй, здесь дело в количестве пространственных измерений… Ты на небо глядел?
— Какое еще небо? — продолжаю тупить я.
— Ну, то, что наверху. Хотя ты прав, это не небо. Это гораздо интереснее. Приглядись повнимательнее, не пожалеешь.
Перекатываюсь на спину, гляжу в зенит и вокруг. Серое здесь все, серенькое. Пусто и ровно, как на огромном хорошо асфальтированном поле, только не асфальт это, а уж не знаю что, не встречал такого материала. Горизонта нет. Почему я не заметил сразу, его ведь в принципе нет! Поверхность, на которой мы лежим, как пластуны под обстрелом, плавно загибается вверх справа и слева от меня, переходя в подобие вогнутых стен и далее — в «потолок», а спереди и сзади от меня поверхность плоская, уходит без загиба чуть ли не в бесконечность. И вот ещечто интересно: прямо над нами в «небе» тянется широкая полоса, тоже серая, но чуть темнее фона и с хорошо различимыми границами.
Был бы воздух прозрачнее, я бы разглядел лучше, но и то, что я сейчас вижу, — пугает до дрожи. Всю жизнь предпочитал иметь дело с понятными опасностями.
Как насчет радиации?
По сравнению с Зоной дозиметр показывает здесь самую ерунду — мою собственную радиоактивность. Высоковата она, конечно, врач бы встревожился, ну а сталкеры на это поплевывают. А местного фона то ли вовсе нет, то ли он низок. Вроде и неплохо, но уж больно непривычно, а непривычное пугает.
А что ПДА?
Молчит мой комп, он же связное устройство. Заряд батареи, правда, на исходе, но программы работают, файлы на месте — нет только связи. Отрезало.
Спокойно, спокойно… Брось дрожать. Возьми себя в руки, сталкер Чемодан. Вычет умный, он объяснит.
— Ну и что это такое, по-твоему? — спрашиваю я его.
— Не узнал? — Вычет доволен: пробил его звездный час. — Да это же самая обыкновенная бутылка Клейна!
— Бутылка чего?
— Ты что, не в курсе? Хм, тогда на пальцах… Что такое лист Мебиуса — знаешь?
— Слыхал.
— Лента с односторонней поверхностью. Но у ленты есть края. Бутылка Клейна также является односторонней поверхностью, но краев не имеет. Понимаешь? Ладно, будет свободное время — я тебе нарисую… Суть в том, что мы попали в мир, где число пространственных измерений равно не трем, как у нас, а четырем. При этом мы остались трехмерными существами и видим бутылку Клейна в трехмерной проекции, а в ней она пересекает сама себя. Понимаешь? Приглядись как следует — вон там оно, по-моему, пересечение…
Гляжу куда сказано. Нет, ничего не понимаю.
— Ну и что?
— Как что? — Вычет искренне недоумевает. — Мы хотя бы поняли, куда попали!
Терпение с ним нужно все-таки адское. Когда-нибудь он у меня в очередной раз допросится по шее — и получит. Не со зла, а просто для вразумления.
— Ну попали… Ты дальше, дальше говори! Ладно, допустим, мы в бутылке Клейста…
— Клейна.
— Наплевать. Как нам из этой бутылки выбраться, вот что ты мне скажи!
Глава 12. Чет, нечет и вычет
—Не знаю. — Вычет нисколько не обескуражен.
— Тогда молчи в тряпочку! Хвоста вон зацепило, перевязать надо. Хвост, ты как?
— Живой покуда, — мученически стонет Хвост. — Перевяжите, правда…
— Сам сможешь?
— Попробую… Нет, пускай кто-нибудь подсобит.
К нему уже ползет Гляпа — ай, молодец парень! Не трус и своих не бросает, даже таких своих, как этот. Хвост бы ему в такой ситуации нипочем не помог бы, так бы и бросил. Говорят, иногда от такой вот бескорыстной дружеской помощи в подонках просыпается совесть, и в кино это любят показывать, но там подонки крупные, а Хвост — мелкий. В его душонке и на зачаточную-то совесть места не хватило, так что каким он был, таким и останется, что с ним ни делай. Это не значит, конечно, что мы его бросим. И бинтов дадим — на, лови! Их много надо, бинтов, на туловище.
Это не так просто — перевязать раненому торс в положении лежа. Приподниматься над поверхностью никому не хочется — ни Гляпе, ни Хвосту. Приподнимающихся тут склевывают за милую душу.
Но и по-пластунски уже никак не получится. Оба рискуют. Никогда не видел такой перевязки — она напоминает борьбу в партере или лежащую старую «Лаокоон», где змеюкину роль исполняет бинт. Возня затягивается надолго.
Если бы хоть крошечная ямка нашлась! Но чего нет, того нет. Ровная голая поверхность. Действительность горазда на пакости — всегда подсунет не то, что надо. — Как там? — спрашиваю я, потеряв терпение.
— Пуля по ребрам прошла, вскользь, — рапортует Гляпа. — Если бы не потеря крови, то так, чепуха… Да и кровопотеря так себе, не очень большая… Ну все, готово.
— Я тебе дам небольшая! — орет Хвост. — Я тебе дам чепуха! Тебя бы, сопляка, так приложило! Уй…
— Не вопи, Хвост, — говорю я. — Перевязали тебя? Ну вот, теперь полежи спокойно. Гляпа, ты бы отполз от него хоть шагов на пять… Вычет, твое слово. Есть соображения?
