— Ты знаешь историю этого козла, Загорского?
— Ну, он вроде за несколько дней до Катастрофы заблудился в каких-то казематах.
— Именно! А с ним были его друзья! Егор Хрусталев, Лена Бергер и Руслан Махеев! Егор погиб. Упал в какой-то колодец. Он сам эту историю мне давно рассказывал! А Руслан и Лена пропали!
— Пропали?
— Он так сказал! Он сказал, что они пропали, а сам он потом еще сутки или больше блуждал один под землей! Он не сказал «погибли»! Именно «пропали»! Урод чертов!
— Погоди, ты хочешь сказать…
— ДА! Он знал, что они здесь, потому и не хотел, чтоб мы открывали эту дверь! Он точно знал, что с ними случилось! — Тигран вдруг сильно схватил Риту за плечи и встряхнул. — Рита, это ОН ИХ УБИЛ!
— У меня остался всего один шоколадный батончик, — жалобно проговорила Лена.
— Поделим на троих, — вздохнул Руслан, кивая и поглаживая волосы девочки.
— Нельзя этого делать, — резко возразил Саня.
Одноклассники устало взглянули на него. В тусклом свете догорающей свечи в глазах Лены поблескивали слезы.
— Почему, Сань?
— От шоколада еще сильнее пить захотим. А воды у нас нет, и не известно, сколько нам тут еще ходить.
— Но мы давно не ели. Ленка есть хочет! — нахмурился Руслан.
— А еще у нас обезвоживание! Нельзя! Без еды можно протянуть больше, чем без воды! — продолжал злиться Загорский.
— Ну, можешь не есть! — крикнул Махеев. — Твою долю отдам Лене!
— Не ешьте вы это, блин!
Но все было зря. Обертка батончика полетела на пол. Руслан протянул подруге больший кусок, и девочка с жадностью на него накинулась.
Потом они нашли дверь. Массивную, железную, с запорным механизмом, с которым пришлось возиться почти час, прежде чем он поддался. Руслан и Саня сильно пропотели, теряя еще больше драгоценной влаги из организма. И за дверью их ждал жуткий шок: глухое помещение. Изможденные усталостью, все просто повалились на пол в отчаянии и безысходности.
Но нет. Саня не отчаивался. Ему хватило нескольких минут. Он встал на ноги отправился исследовать другие ответвления и помещения поблизости. Выход должен быть. Обязательно должен быть. Он нашел какой-то коридор, откуда, как ему показалось, потянуло легким сквозняком. Это шанс. Быть может, последний, но шанс на спасение. И он побежал обратно. Искать то злополучное помещение пришлось долго. Саня забыл делать пометки на стене. Да и мел уже почти кончился. Но можно было царапать каким-нибудь обломком бетона. Все же он нашел ту большую комнату, где оставались его одноклассники. И когда вошел в нее, его ждал страшный удар… Да, он знал, что Лена и Руслан вместе. Он знал, что девчонка по уши влюблена в самого высокого и спортивного парня в их классе. Но он, Саня Загорский, всегда любил Лену. И он сгорал от ревности, когда видел, как она смотрит на Махеева. Его испепелял жуткий деструктивный монстр, когда он видел, как они держатся за руки.
Но сейчас… Они целовались в свете декоративной свечи. Страстно. Совсем по-взрослому. И срывали с себя одежды. Юная влюбленная парочка, видимо, уже решила, что им не спастись, и решила сделать то, чего никогда не делали. Они решили расстаться со своим детством. С невинностью. Расстаться со всем этим до того, как их настигнет неминуемая смерть. Они решили умереть именно так, пока еще есть хоть немного сил. И они совсем его, Саню, не замечали. Им было наплевать. И Лене наплевать. А ведь она-то знала, как он к ней относится. И ведь именно он, Саня Загорский, пытался их спасти! Что сделал Руслан? Он только болтался рядом с Ленкой и сюсюкался с ней. Он ведь не предпринял ничего для того, чтобы выбраться из подземного плена. А Саня не отступал. Не сдавался. Он продолжал держаться и искать выход. Ведь если он их спасет, у него появится шанс стать для Лены Бергер настоящим героем. Стать тем, кто спас ее едва начавшуюся жизнь. Он должен был ее спасти и заслужить ее этим… Но они решили по-своему.
Чудовищная ненависть, лютая злоба, всепожирающая ревность обратила разум Сани Загорского, молодого паренька, во что-то потустороннее. Дьявольское. Он ненавидел их всеми фибрами своей души. Все его естество, вся его жизнь была сейчас посвящена ненависти к Руслану и Лене…
И тогда он захлопнул дверь и опустил рычаг. А уже мгновение спустя осознал, что никогда больше не сможет открыть эту дверь снова. Нет на это уже никаких сил. Ведь они со спортсменом Махеевым почти час возились с рычагом. А теперь… Он один. Он приговорил их.
И Саня Загорский бросился бежать…
* * *
— Тут какое-то убежище было. Или лазарет, — Тигран неторопливо осматривал помещение. — Черт, как же здесь воняет!
— Что же нам теперь делать? — обреченно вздохнула Рита.
— Не знаю я…
— Ну так придумай что-нибудь. Ты же мужчина, в конце концов.
— Зашибись! — всплеснул руками Баграмян. — Мне что теперь, своим мужским признаком эту дверь расколотить?
— Ну и грубиян же ты… Постой, у тебя ведь есть взрывчатка!
— Ну да. Есть. Но здесь замкнутое помещение. Стены бетонные. Только вон та отдушина, дюймов на пять, видимо, для вентиляции. Я, конечно, могу заминировать петли, но в лучшем случае мы с тобой навсегда потеряем слух. Представляешь, как взрыв сожмет здесь воздух?
— Ну что тогда делать? Умирать здесь медленно, как два этих бедных подростка?
— Не волнуйся. У меня есть автомат. Так что медленная смерть нам точно не грозит.
— Отличное решение, черт возьми!
— Успокойся, — вздохнул Тигран, подходя к двери. Он снова принялся стучать прикладом по ней. — Саня! Ты еще там, козел упоротый?! Я знаю, что ты сделал тем летом, гаденыш! Открой, я все прощу!
— Н-да. Умеешь ты уговаривать…
Тигран махнул рукой и отошел от двери. Присел рядом с Ритой и выключил фонарь.
— Совсем темно, — послышался ее тихий голос. — Кромешный мрак. Может, лампу масляную зажжем. Или свечку?
— Здесь и так мало воздуха. Огонь будет пожирать последнее.
— Может, оно и к лучшему? Чего ждать?
— Ты только что возражала против пули.
— От недостатка кислорода мы потеряем сознание. А пуля… Это больно.
— Рано еще отчаиваться, Риточка, — он приобнял женщину за плечи. — Может, этот ишак одумается в конце концов.
— А если нет? — голос ее стал совсем тихим, однако Тигран слышал его уже совсем близко. Даже чувствовал ее дыхание на своей шее. И вдруг он ощутил, как она поцеловала его. Прямо под ухом.
— Может, если нам суждено прожить всего какой-нибудь час, мы не будем мучительно ждать, а умрем в блаженстве? — страстно шептала она, осыпая его шею поцелуями почти через каждое слово.
