И не только мне.
В одно движение Резак сорвал с себя Милену и легко, точно соломенную куклу, отшвырнул прочь. Благоверная моя пролетела через всю хибару и, врезавшись в деревянную стойку стены, с хрустом – надеюсь, хрустели не кости – сломала ее.
И вот это уже никуда не годилось.
Никому не позволено столь грубо обращаться с моей женщиной!
Резак обязательно за это поплатится!
Но в другой раз.
Потому что сейчас я не мог сообразно моменту прореагировать на его бесчинства. Трудно на что-то реагировать, когда на тебя навалилось нечто весом с целый конвейер, расплющило и выдавило из-под ребер последний воздух. А тут еще острый коготь коснулся горла, проколол кожу, потекла кровь…
И тут Резак замер.
И вскочил с меня, позволив воздуху вновь наполнить мои легкие.
Со стоном на полу заворочалась помятая, но живая Милена.
– Тихо! – рявкнул мутант. – А не то…
Моя благоверная предусмотрительно перестала негодовать по поводу бестактного обращения с женщинами представителей титульной нации Полигона.
Широко расставив ноги, Резак замер посреди помещения. Он весь обратился в слух, хотя я ничего особенного не слышал. После того как нас сюда доставили, населенный мутантами ЛВЗ будто вымер. Да и по ту сторону забора зверье не шибко активничало.
– Но откуда они узнали?! – взревел вдруг Резак, сжав кулаки и выставив руки перед собой, как подросток-гопник, желающий продемонстрировать удаль молодую парням с соседнего района.
Однако он тут же передумал вступать в рукопашную с неизвестным нам врагом – и склонился надо мной.
В свете лампочки блеснули его когти, направленные мне в горло.
«Вот и настал последний миг моей жизни», – успел подумать я перед тем, как вскрикнула Милена. Махнув рукой, попытался отбить атаку, но куда там, будто по конечности бронзовой статуи ударил! А через миг когти мутанта коснулись моего горла…
Но лишь для того, чтобы поддеть и перерезать леску, на которой висел «камень».
– Это мое. – Резак сунул прибор, который уже практически стал частью меня, в карман своих шорт и отобрал сидор с приборами. – Если хотите жить, вам лучше оставаться здесь. Прежде всего, это касается тебя, миледи. Умник, ты уж позаботься о ней. Для меня.
И мутант бросился прочь из хибары.
Мы с Миленой с недоумением уставились друг на дружку.
А пару секунд спустя вдалеке послышался все нарастающий рокот вертолетов.
* * *
В шлемофоне слишком громко звучит голос пилота, убавить бы звук. Пилот сообщает, что до объекта высадки пять минут лету, объявляется всеобщая готовность…
Тот, кто затеял эту воздушную прогулку над аномальной территорией, не слушает испуганное блеянье летуна. Его бьет нервная дрожь.
«Зачем? – думает он, откинувшись на спинку неудобной сидушки в десантном отделении вертолета. – Зачем рисковать? Никакие деньги не стоят такого риска!»
И сам себе отвечает: «Верно. Никакие – не стоят. А эти… За эти деньги я продал бы родную мать и внуков на колбасу. И в придачу отгрыз бы себе правую руку. За такие деньги… И никому – никому! – нельзя доверять!»
СН-47 «Чинук» пропах не только солдатским потом, но и страхом.
– Расслабьтесь, парни, – лениво цедит босс в микрофон, подведенный к губам. – Почти прилетели. Выгрузим мангалы и нажарим столько стейков, что местным мало не покажется.
Никто не хохочет. Даже неискренне, даже чтобы угодить боссу. Шутка не понравилась ни одному из сорока четырех парней, разместивших упругие задницы на тридцати трех основных сидушках и на одиннадцати дополнительных. «Индеец», личный адъютант, отводит взгляд. Мальчишка! Если б он знал, что игру не остановить, а козырей больше нет не только в рукаве, но и вообще… И никому нельзя доверять. Особенно – «индейцу».
«Чинук» резво теряет высоту. Кто-то шибко нервный вскрикивает, потому что непонятно, то ли они падают, то ли так задумано экипажем. Их группа уже лишилась одного «крокодила». Предположительная причина падения – воздействие прибора, над которым пролетел вертолет. Так прокомментировал падение Ми-24 «индеец», намекая, что в любой момент все они могут тут гробануться, что полеты над Полигоном – одна сплошная лотерея.
И боссу очень не нравятся его намеки.
– Парни, я ведь не просто так лечу с вами, – босс отрывает ягодицы от сидушки. Он показывает всем, что решительно готов выпасть наружу и выступить в бой. У него в руках М-16. – Я хочу посмотреть на вас в деле, а потом лучшего премировать миллионом евро.
Секунду все молчат, переваривая услышанное, а потом эфир засоряют крики радости. Закаленные в боях ветераны радуются, как мальчишки в песочнице. Босс знает, как взбодрить своих парней перед боем, на то он и босс.
Все дружно – кроме «индейца» – отдают ему честь, он снисходительно кивает в ответ.
Командир экипажа орет, что они сели-таки, что всем пора на выход.
В задней части вертолета откидывается створка грузового люка. Парни спешно выбегают из утробы вертушки. Босс не отстает. Это глупо. Для этого и существует пушечное мясо. Но впервые за долгие годы он получает удовольствие от того, что делает. Он чувствует себя молодым.
Два уцелевших Ми-24 спешно избавляются от десанта.
Несущие трехлопастные винты «Чинука» еще вращаются в противоположных направлениях, а ночь, истыканная неприятными зеленоватыми огнями, уже превращается в ад.
В свете прожекторов, выставленных с вертолетов, бегущий плечом к плечу с начальством боец внезапно опрокидывается на спину. Из груди у него торчит оперенная стрела. Первая жертва новой войны.
И ночь разом выплескивает на чужаков из-за Стены ярость, рвущуюся из сотен глоток. А через миг крики и рычание заглушаются грохотом выстрелов. Сверкают вспышки в прорезах пламегасителей. И падают тела, замотанные в гнилое тряпье. Чужие тела, поверженные враги, которых мало не бывает. Но и бравые мужчины в конфедератках, наряженные штатовскими морскими пехотинцами, индейцами-бунтовщиками и непокорными ковбоями Техаса, тоже падают.
Рядом с боссом возникает вдруг парень – из-под земли он вылез, что ли?! – похожий на оборотня, который не до конца превратился в волка. Жутковатый парень не вооружен, но у него в руках-лапах странные предметы, которые сразу же не нравятся боссу. Они подозрительные, они неправильные. И они опасны. Парень прыгает на босса, намереваясь коснуться его своими штуковинами.
Удар прикладом в грудь заставляет косматого юнца выронить непотребное. Тотчас двое бойцов хватают его и ставят на колени перед боссом.
– Где деньги?! – брызжет слюной босс на поросшую мехом морду. – Скажи, где деньги, и будешь жить!
В ответ морда искажается в уродском подобии ухмылки. И все, дальнейший допрос пленного можно считать нецелесообразным. Зачем на оборотня тратить время, если вокруг еще много потенциальных коллаборационистов? Босс вбивает в пасть юнца ствол М-16 – его бойцы тут же отскакивают в стороны, чтобы не заляпало, – и жмет на спуск. Затылок парня выносит вместе с мозгами, которыми при жизни тот все равно не пользовался. Тело падает на дорожку, выложенную из тротуарной плитки. К этому бесполезному куску мяса бросается миленькая длинноволосая девица, подхватывает то, что осталось от черепа, и, подвывая, прижимает к груди.
