Стоящий слева от Шквала ефрейтор СВГО отшатнулся, зажимая разорванную когтями шею и с рычанием пытаясь отодрать от себя крылатое порождение Зоны.
На секунду пришлось отвлечься – автомат в левую руку, а правой схватить увесистую, с мелкого кролика размером, трепыхающуюся тушку. Сжать пальцы и швырнуть себе под ноги еще дергающегося мутанта, смачно припечатав гнусь подошвой «Маттерхорна».
– Спасибо, мужик! – прохрипел вояка.
Раненый побрел в тыл, где его встретила женщина‑санитарка из местных, а его место занял какой‑то неизвестный. Новенький и чистенький камуфляж, пижонский шлем и дробовик.
И кто это у нас? С каких это пор вольные бродяги стали рядиться как на парад?
– Вот, приехал пострелять собачек, а тут, блин, тако‑ое… – пожаловался тот.
«Турист?»
– Зато теперь на всю жизнь настреляешься… – бросил сталкер и одним выстрелом свалил шуструю химерницу, перебив ей позвоночник.
По левую руку от него хлестнул пучок щупалец караката, сметя с баррикады сразу двоих. Но это был единственный успех притащивших его по канаве сюда озерников – их скосили несколькими очередями.
Ага, то ли пресловутый разум Зоны поумнел, то ли, что вернее, инстинкты начали действовать… Твари, повизгивая, расступились, и на сталкеров помчались злобно трубящие быкари.
– Подствольники к бою! – пробежало по цепи.
Приклад толкает в плечо, и под когтистыми копытами тварей вырастает разрыв. И еще… И еще… Во все стороны летят ошметки плоти и костей, брызжет кровь. Красная, голубая, зеленая… У Зоны богатая палитра – на любой вкус…
Вытащить из подсумка очередной «ВОГ‑25», прицелиться, выстрелить. Достать, зарядить, прицелиться, выстрелить.
Продолжать бой…
Продолжать бой…
Продолжать бой!!!
Пока не сдохнет враг – или не загнешься ты сам.
Рядом рявкнул выстрел из дробовика, и словно по сигналу бодро загрохотали пулеметы.
Гаусс‑пушка в руках Гамбургера свистела и завывала. Уже кончились шарики, и в ход пошли болты и гайки, собранные в запасках машин, и гвозди, найденные в кафе в подсобке.
Вот сгорел один батарейщик, потом другой. А затем вдруг посерел и рассыпался мелкой сухой крупой «ледорит» в кожухе охлаждения, не сумев поглотить выделяемое машинганом тепло…
– Твою ж мать! – выругался боец. – Теперь только короткими очередями чуть ли не раз в час…
– Росток, сбегай, прошвырнись по магазинам, может, где есть в холодильниках «ледорит», – бросил Шквал баюкающему руку раненому – мужику из команды «Лешие». Сам он, впрочем, в это мало верил – слишком дорогая штука. Тут артефактами не пользуются, с них живут.
Небо над их головами плотно затянуло мрачными низкими тучами.
* * *
На этот раз следующей атаки пришлось ждать долго, почти час. Они напряженно всматривались туда, где перебегали и копошились разнообразные… дети Зоны. Возникла даже надежда, может быть, напор Дикого Гона иссяк? Сколько тварей уже погибло от пуль и снарядов? Сколько сгорело в плазменных ударах? (Эх, Бобер, молить за тебя Бога будем до конца дней!)
Как бы не так!
– Смотрите, смотрите! – ткнул рукой вперед Жук.
В первые мгновения Шквалу показалось, что какая‑то неведомая аномалия сдвинула верхний слой почвы и погнала в их сторону.
– Крысюки, мать их!!! – заорал кто‑то.
В самом деле, на этот раз против них Зона бросила сплошь одних раттисов.
Живое море серых, черных и коричневых спин текло, набегало на них. Тысячи жирных, огромных раттисов, живой ковер из спин, голов, поблескивающих глазок. Море шипящей и взвизгивающей плоти.
Раттисы были сплошь крупные, мускулистые, похожие на обросшие длинным волосом сардельки на четырех лапках. Слышался нарастающий визг. Потоки зубастых бестий шли, накатывая, словно прибой. Они копошились, взбирались друг другу на спины, задирали оскаленные морды, становились на задние лапы, глядя вперед на защитников баррикады и видя в них добычу .
Ударили огнеметы, но слишком мало их осталось.
Из‑за баррикады полетели бутылки, разбивающиеся об асфальт и бетон, зазвенело стекло, и по мостовой плеснуло жидким огнем. В мгновение ока крысюков охватило жаркое, густо коптящее пламя. Старый, добрый «коктейль Молотова», как оказалось, вполне годится и против монстров. Огненные цветы расцвели в самой гуще наступающей армии крысоморфов.
В воздухе повис омерзительный запах паленой шерсти, и послышался не менее омерзительный визг, вырвавшийся из тысяч глоток одновременно.
– Шашлычком пахнет… – раздался за спиной злой смешок Капитана.
Прорвавшихся через огонь грызунов было немного, но они были. Череп обожженного раттиса сплющился от удара сапога Капитана. Шальной когтекрыл, сбитый дробью, шлепнулся наземь и пополз, дергая крыльями. Шквал наступил на него всей тяжестью, дробя хрупкие кости. От удара прикладом хрустнула черепушка зайцевидной твари, брызнуло кровью.
Раттиса, прилипшего к горлу армейца, Шквал ударил ножом в позвоночник. Крыса разжала зубы и упала на истоптанную траву. Сунув «Катран» в ножны, Шквал попытался заткнуть рану бойца. Не помогло. Из разодранного горла хлестала кровь, заливая и шею, и комбез, и руки сталкера. Нащупать артерию не получалось. А когда получилось, товарищ уже дергался в агонии. Еще одна жизнь…
Крысомутанты закончились, и полезло, что называется, всякой твари по паре.
Ярко‑рыжая выверна заскочила на столб, высматривая жертву. Эта мутантная летяга может прыгнуть на своих перепонках метров на тридцать, при этом метит вырвать глаза. Зацепилась взглядом за Шквала и прыгнула, как медная молния. В воздухе поймала пулю и, дергаясь, покатилась под ноги. Он даже давить не стал, некогда. Это вон Жук словно пляшет чечетку, топча мелких мутантиков, что просочились на позицию.
Пара пуль прошила какую‑то змееподобную тварь, и та заметалась, как перебитый шланг, разбрызгивая сукровицу и ликвор.
– Аста ла виста, бэби! – процитировал он Терминатора‑Шварценеггера из фильма, снятого в год его рождения.
Еще один некрупный змеемутант – кажется, серая амфисбена, – рванулся, выстрелил, как из‑под земли, но был перехвачен пинком, прижат к земле и переломан. Хруст он не услышал.
Жук, не прекращая между делом давить мечущихся под ногами мышезубок и суселов, сбил налетавшего с тыла клювача и, повернувшись на месте, всадил пулю в глаз зверя, похожего на варана, только с множеством сколопендровых лапок. А рядом и второй – его тоже.
На трупе бойца метрах в тридцати сидело нечто вроде лысой кошки, но с черепашьей башкой, жадно вырывая из распоротого живота кишки. Они подобно адской лапше вываливались из пасти, и кошак часто и быстро глотал, не обращая на окружающее никакого внимания. Так и сдох, получив в бок очередь.
